После их ухода наступила тишина, в которой раздался тонкий голос Людочки Ерофеевой:
– А я словно чувствовала, что сегодня что-то случится! Честное слово! Макар, вы мне не верите?
– В чем дело? – сухо спросил Вересаев, закрывая за собой дверь кабинета. Он был раздражен и обеспокоен одновременно, поскольку вручение подарков было сорвано, но у Горошина явно имелись на то серьезные причины.
Анатолий Иванович потер виски пухлыми пальцами, вскинул на директора маленькие близорукие глазки.
– Сегодня я купил жене подарок на день рождения, – тихо, но внятно выговорил он. – Ожерелье из белого золота, красивое и дорогое. После покупки я показал его нашим дамам – тем, кто работает со мной, затем спрятал в портфель. После этого я не выходил из кабинета.
– Черт возьми, – выругался Рекуров, понявший, что скажет Горошин дальше.
– Перед тем как спуститься на банкет, я захлопнул дверь, – продолжил тот. – Так вот, я закрыл дверь, спустился вниз, в банкетный зал, никуда не выходил. Десять минут назад я вспомнил, что оставил в кабинете мобильный телефон, и поднялся за ним, а заодно заглянул в портфель. Ожерелья нет.
Вересаев сел в кресло и вздохнул.
– Вить, – начал он. – Позвони на охрану…
– Понял! – быстро отозвался Рекуров и поднял трубку телефона. – Сергей? Кто из сотрудников выходил из офиса после обеда? Никто? Ясно… Говорит, никто, – озвучил он Вересаеву, зажав трубку ладонью.
– Пусть никто и не выходит.
– Сергей, никого не выпускай, понятно? Да! Вот именно так! Да по любой надобности!
– Я знаю, что праздник… – Горошин наконец надел очки, покачал головой. – Но подарок…
– Анатолий Иванович, я вас прекрасно понимаю, – прервал его Вересаев. – Вы все сделали правильно. Карточки, в смысле – ключи от двери, есть только у тех, кто работает в кабинете?
– Да, – потерянно подтвердил тот. – У меня, Ерофеевой, Земко, Репьевой и Безинской.
– И запасная у охраны, – негромко добавил Рекуров.
Степан Степанович чуть заметно поморщился. Ой, как нехорошо…
– Делать нечего, – подумав, сказал он. – Давайте милицию вызывать.
Исполнительный директор снова потянулся было к телефону, но его остановил твердый голос Горошина:
– Нет. Я прошу вас не делать этого.
– Как? – не понял тот.
– Не надо.
И, видя, как непонимающе смотрят на него Вересаев и Рекуров, Анатолий Иванович снова потер пальцами виски.
– Я работаю в фирме шесть лет, – тихо сказал он. – Всех своих коллег знаю… очень хорошо к ним отношусь. Я понимаю, что кто-то из них взял украшение, тем более я его показывал, хвастался… Я сам виноват, конечно! Но ведь милиция приедет, все перевернет кверху дном, правда? Обыщет, найдет вора обязательно. Так?
– Так, – подтвердил Рекуров, не понимая, куда клонит аудитор.
– А я так не хочу, – закончил тот и жалобно посмотрел на Вересаева. – Вы понимаете почему?
Вересаев не сводил глаз с маленького толстенького человечка на стуле.
– Может быть, просто поговорить с ними? – умоляюще прибавил Горошин. – Я не могу представить, кто это мог бы сделать, но ведь ей необязательно признаваться, правда? Достаточно, чтобы та, кто взяла, просто выложила его… ожерелье… куда-нибудь… И все. И никто не узнает.
– Ну да, а потом все наши аудиторши будут волками друг на друга смотреть, – усмехнулся Рекуров, поняв замысел Анатолия Ивановича.