– С потолка капает, – предупредил Денис, посветив фонариком. – Похоже, наверху проело отстойник сорокового завода.
– Сорокового? – усмехнулся Черноусов.
– Ну да, так его и называли, – подтвердил Денис, не находя в номере завода ничего смешного.
На одной из полок под слоем слизи стояли две дюжины небольших пластмассовых коробочек. Большинство было вскрыто, опрокинуто на бок, но несколько штук оставались нетронутыми. Черноусов достал резиновые перчатки, натянул их неспешно, подкрутил фонарик на каске, фокусируя луч, и осторожно снял одну из коробок.
Крышка открылась легко, стоило лишь надавить на выступы по бокам. Внутри в полупрозрачной и вязкой жидкости плавало нечто похожее на большого червя или личинку.
– Формалином не пахнет, – сказал Черноусов, подгребая воздух к носу ладонью. – Больше на спирт похоже. Но запах слабый, да и густовато оно для спирта.
– Заспиртованный червяк? – предположил Денис.
– Хочешь попробовать? – улыбнулся Черноусов. – Китайцам нравятся такие штучки. Змеи, личинки, червяки. Говорят, свойства у них целебные. Чем противнее выглядит, тем, значит, целебнее.
Дениса передёрнуло.
– У меня не болит ничего, – сказал он.
– Пожалуй, возьму пару штук для анализа, – решил Черноусов и тут же принялся засовывать коробочки в сумку. – Есть у меня, знаешь ли, приятели, которые в таких вещах разбираются. Посмотрят, проверят, что за тварь такая.
***
Лечебный массаж был единственной приятной процедурой во всём садистском курсе реабилитации. Правда, ноги почти не чувствовали пальцев массажиста, но хоть спина расслаблялась по настоящему. Если бы не осмотр лечащего врача, Алёнка записала бы вечер в актив. Но визит доктора оставил чувство брезгливости. И его улыбка, и его голос, а главное – сам осмотр. Вот же извращенец. Что за страсть такая к инвалидам?
Переведя дух, Алёнка прикатила в холл. Всякий раз к вечеру здесь собиралась целая толпа пациентов, и они долго спорили какой из сериалов смотреть. Алёнка сериалы не любила и обычно уезжала в палату после того как народ приходил к компромиссу. Сегодня, однако, холл оказался совершенно пустым, и сделать выбор предстояло ей самой. Эта возможность неожиданно поставила её в тупик, так что, немного подумав, она просто включила телевизор, не выбирая канала.
Из вечерних новостей Алёнка узнала, что встречаются на свете люди, которым куда хуже, чем ей.
Бомжа не убирали с улицы двое суток, пока об этом безобразии не сообщили в репортаже городских новостей. Тогда в сопровождении съёмочной группы и милиционера, за ним, наконец, приехали. На видеокамеру, точно мотыльки на свет, слетелись детишки, быстро подтянулись окрестные бабушки, готовые бесстрашно обличать и власть, и бомжей, а также припомнить всё прочее, что наболело за долгие годы. Скоро возле лежащего бомжа собралась внушительная толпа.
Однако рядовой сюжет, призванный показать безответственность городских служб, вылился в настоящий кошмар. Труп при ближайшем рассмотрении оказался живёхоньким. Настолько, что, выйдя из комы, или в чём он там находился, бомж прямо перед телекамерой разорвал санитару горло, причём сделал это голыми руками, словно какой-нибудь элитный спецназовец. Он уже пошёл на журналиста и оператора, толпа в ужасе бросилась в разные стороны, но тут на сцену вышел милиционер и пристрелил безумца единственным точным выстрелом.
Дрожащим, но хорошо поставленным голосом, репортёр сообщил, что санитар до сих пор находится в реанимации и его состояние врачи оценивают как критическое, труп странного бомжа отправлен в морг второй городской больницы, а храбрый милиционер представлен начальством к поощрению.
Алёнка выключила телевизор и поёжилась. Морг располагался в соседнем здании. Она даже смогла бы увидеть его из окна, если бы отважилась посмотреть.
Она набрала номер Дениса, но его телефон оказался вне зоны доступа. Так часто случалось, когда тот бродил по своим любимым коллекторам. Она опять задумалась о том, будет, когда он уйдёт от неё. Вот так, примерно, и будет. Некому успокоить, просто выслушать. Она останется один на один со своими страхами. Страхами куда большими, чем свихнувшийся бомж.
Ночью Алёнке снились кошмары. Змеи нападали на неё, а она не могла убежать, спрятаться. И Дениса не было рядом.
***
Операция прошла быстро и без осложнений. Доктор почти не разговаривал, сосредоточенно ковыряясь в брюхе, словно стахановец в угольном пласте, а Никитин, отгороженный белой занавеской, воображал ход операции, ориентируясь по толчкам, так как все прочие ощущения отсекал фильтр местного наркоза.
Потом Никитина отвезли в палату, напоминающую гостиничный номер люкс. Темнокожая, но явно не местная, медсестра открыла шкафчик, жестом показала на пижаму и тапочки, затем указала на кнопку вызова, на чемоданчик Никитина, поставленный возле кровати, сунула в руку пульт видеосистемы.
– Отдыхайте, – то ли пожелала, то ли приказала индианка на английском. По единственному слову Никитин не смог определить её национальность, уловить акцент. Но это было не важно сейчас.
Когда сестра вышла, он нашарил рукой дипломат, достал шприц и, стянув колпачок зубами, вколол себе транквилизатор. Он мог бы попросить об услуге доктора, но к чему лишние расспросы и объяснения, да и своё зелье как-то надёжней. Неизвестно как поведут себя новомодные щадящие препараты. Не пощадят ли они вместе с доктором Джекиллом и мистера Хайда?
Риск невелик, конечно. С каждой пересадкой адаптивный период становился короче, а эффект от шока слабее, но всё же ему совсем не улыбалось превратиться даже на время в маньяка-берсеркера и переломать в гостеприимной клинике мебель.
Он заснул с улыбкой на лице. Ему снился Марс.
***
Денис всю ночь проворочался на лабораторном столе, скармливая исходящему от железа холоду то один бок, то другой, а про себя ругал клиента, который не захотел возвращаться для ночёвки на поверхность. Сам-то Черноусов устроился в пуховом спальнике, изъятом из бездонной сумки, а Денису в качестве одеяла и простыни пришлось довольствоваться брезентовой курткой.