– Семь лет неудач! – объявила Джейд.
– К счастью, я человек не суеверный, – сказал Олли.
– Зато мама у нас суеверная, – весело заметила Джейд. – Все. Мы приговорены.
3
Пятница, 4 сентября
– Вот черт! – Олли, сгибаясь под порывами ветра и уже успевший промокнуть, осмотрел поврежденную дверь автомобиля. – Иди на крыльцо, дорогая, – сказала он Каро. – И ты тоже, Джейд. Я открою парадную дверь и захвачу вещи из машины.
– Сейчас, секунду, пап, – ответила Джейд, не отрываясь от телефона.
– Я тебе помогу, – предложила Каро.
Олли обнял ее за талию.
– Начало нового прекрасного приключения, – произнес он и поцеловал жену в губы.
– Да, – кивнула Каро.
Она взглянула на широкий фасад и на балюстраду над крыльцом, которая придавала дому величественный вид. До этого они жили в Хоуве; прежнее жилище тоже было немаленьким – просторный викторианский дом недалеко от моря, шесть окон на фронтоне и пять спален. Здесь было восемь спален – даже десять, если считать две маленькие комнатки на чердаке. Этот дом был огромен. Роскошен. Однако ему требовалось нечто большее, чем просто забота и любовь. Каро отвернулась от ветра и посмотрела на Олли; он пытался захлопнуть дверь. «Скорее всего, мы сейчас думаем о совершенно разных вещах», – мелькнуло у нее в голове.
Она знала, что Олли невероятно счастлив, что сегодняшний день наконец-то наступил, и они переехали. Каро вдохновлял его пыл, но сейчас, когда они действительно сожгли все мосты, приехали и стояли на пороге своего нового-старого дома, ей вдруг стало не по себе. В голову лезли сотни самых разных мыслей и беспокойств.
Этот дворец просто смешон. В этом они с Олли были согласны. Он до смешного громадный. Слишком дорогой. Он находится слишком далеко от друзей, от семьи, от магазинов. От всего. Ему необходим масштабный ремонт – переделать нужно все, от электропроводки до канализации. Многие из окон сгнили, а шнуры, поднимающие рамы, порвались. На чердаке не было изоляции, а в подвале застаивалась влага, и с этим срочно нужно было что-то делать.
– Он, конечно, красивый, но вы чокнутые, – сказала мать Каро, когда посмотрела дом.
Отец промолчал. Он просто вылез из машины, сложил руки на груди и покачал головой.
Зачем?
Зачем?
Ну зачем, боже мой, она только согласилась?
Никто из них раньше не жил в сельской местности. Они были горожанами до мозга костей.
– Тебе нужно научиться смотреть в будущее, – то и дело повторял Олли. – Видеть, каким все станет.
Его родители, против которых он восставал с самого детства, теперь сидели в четырех стенах дома для престарелых, куда они как-то необычайно рано устроились. Вот они точно не умели смотреть в будущее. Казалось, что все их существование являлось всего лишь монотонным и нелегким путешествием к смерти, к вечному небытию. И все старческие болячки, которые все чаще и чаще сыпались на их головы, они принимали не то что покорно, а даже как будто и с готовностью, словно это было частью большого жизненного плана.
– Конечно, это развалина, но, боже мой, каким же красавцем он станет со временем, – радовался Олли.
– Там могут быть привидения, – сказала Каро.
– Я знаю, что твоя мать верит в привидения, спаси ее Господь и помилуй, но я не верю. Мертвые меня не пугают, я опасаюсь живых.
Еще на заре их отношений, задолго до свадьбы, Каро поняла, что если уж Олли составил о чем-то мнение, то переубедить его уже невозможно. И вовсе не потому, что он упертый дурак – голова у него работала отлично, и он был прекрасным коммерсантом.