Иным путем пошли чехи. Поскольку административный ресурс у чешских земель был значительно меньше, чем у венгров, основную ставку они сделали на народное образование, культуру, средства массовой коммуникации и потенциал урбанизации. В определенных отношениях чешский опыт может рассматриваться как весьма полезный и для нашей страны. Если в 1853 г. в Чехии не было ни одного чешского лицея, то в 1913 г. там функционировали 63 гимназии и 45 технических учебных заведений. Чешских крестьян, переселявшихся в города, встречала налаженная система образования и СМИ на родном языке. Города, столетия служившие центрами немецкой культуры, поразительно быстро стали чешскими. Консул Германии в Праге писал в 1898 г.: «В то время как еще 25 лет назад тип города был совершенно немецким, сегодня Прага, без сомнения, совершенно чешский город»[20]. Нас, однако, в наибольшей степени интересует, в какой степени идеи «национализации» были восприняты и получили развитие в Российской империи.
Во второй половине XIX – начале XX в. в России начался процесс модернизации по западному образцу. Но к 1913 г., несмотря на впечатляющую динамику индустриального роста, промышленность обеспечивала лишь 27 % ВВП, доля городского населения составляла 15 % от общей численности населения, почти три четверти жителей империи были неграмотными[21]. По показателю элементарной грамотности (а народное образование служит абсолютно необходимым условием «национализации») Россия сильно уступала Австро-Венгрии, не говоря уже о других европейских странах. Так, в 1914 г. в ней на 1 тыс. жителей приходилось 59 учащихся, тогда как в Австро-Венгрии – 143, в Великобритании – 152, в Германии – 175[22].
Общий дефицит модернизационного потенциала России самым непосредственным образом отражался на мировоззрении даже наиболее «перспективных» с точки зрения национального самоопределения этносов империи – поляков, эстонцев, латышей, литовцев, а также народов Закавказья и Средней Азии. Отсутствие у них собственной элиты, ориентированной на национальные интересы, своего городского среднего класса, низкий уровень урбанизированности обусловили запаздывание у названных этнических меньшинств «пробуждения» национального сознания по сравнению с народами Австро-Венгрии. Ситуация коренным образом изменилась в связи с событиями Первой мировой войны и двух русских революций. Патриотически настроенные национальные активисты латентный потенциал «национальных идей» сумели быстро превратить в мощный фактор общественного сознания. Тем самым, по удачному выражению М. Гроха, революции обеспечили переход национального движения из фазы патриотической агитации в фазу массового политического действия[23]. В западных и юго-западных губерниях России данный процесс имел свои особенности. Во-первых, они проистекали из сосредоточения в них пятимиллионного еврейского населения (в силу закона о «черте оседлости» – проживание на указанной территории). Так, в начале XX в. удельный вес евреев в Кишиневе составлял почти 46 %, в Минске – 43,3, в Вильно – 40, в Екатеринославе – 35,4, в Одессе – 30,8 %. Соответственно молдаван, белорусов, литовцев и украинцев в названных городах проживало 17,6; 8,2; 2,0; 15,8 и 9,4 %[24].
В силу политики самодержавия, направленной на культурную ассимиляцию евреев, их интеграцию с господствующей (русской) культурой, они объективно были не только носителями, но и проводниками русского языка и культуры. Во-вторых, в крупнейших городах запада и юго-запада России доля самого русского населения составляла не меньше 20 %. В Вильно, например, вместе с евреями русские составляли 3/5 населения, а в Минске – 3/4[25]. Кроме того, административно-властный ресурс в этих регионах был направлен на обеспечение в первую очередь интересов самодержавия и титульной нации. Переселявшиеся в города белорусские, украинские, литовские и молдавские крестьяне попадали там совсем не в то социокультурное окружение, которое могло бы обеспечить их национализацию по венгерской или чешской модели. Напротив, они постепенно превращались в «русских», хотя в силу культурно-языковых различий этот процесс у разных этносов протекал с неодинаковой скоростью. После отделения от России Прибалтики и Бессарабии процессы русификации были там свернуты.
По иному сложились исторические судьбы белорусского и украинского народов. Неудача местных национальных сил в деле создания независимых Белорусской и Украинской народных республик была обусловлена комплексом причин. Основная среди них – отсутствие в массовом сознании белорусов и украинцев образа России как «другого». Подробнее об этом речь пойдет ниже. А пока вернемся к истокам и акцентируем ключевые моменты формирования и эволюции белорусского этноса и национального самосознания в контексте социокультурных вызовов и ответов истории.
1.2. Исторические предпосылки и теоретико-методологические основания анализа этногенеза и этнического самосознания белорусов
К истории белорусского этноса
Как этнос белорусы входят в более широкие метаэтнические сообщества: восточнославянское (вместе с русскими и украинцами) и славянское. Проникновение славян на территорию современной Беларуси началось в VI–VII вв. н. э. В то время она была заселена балтскими племенами. В последующие столетия происходит массовое расселение племен пришельцев, сопровождавшееся ассимиляцией и вытеснением аборигенов на север. В IX в. на базе таких племенных сообществ, как кривичи, дреговичи и радимичи, возникают первые протогосударственные объединения с центрами в Полоцке и Турове. Данные племена сыграли важную роль в формировании восточнославянского этноса и его территории, получившей общее название «Русь». Первоначально этот термин был именем небольшой и быстро ославяненной группы знати скандинавского происхождения – «варягов», отличавшихся колоссальной пассионарностью. С утверждением их господства над восточнославянскими племенами данный этноним распространился вначале на местное среднеднепровское население (полян), его территорию и культуру, а вскоре и на жителей созданного ими восточнославянского государства, которое стало именоваться Киевской Русью. К IX в. в ее состав были включены земли, заселенные кривичами, дреговичами и радимичами.
Рамки обширного и мощного государства благоприятствовали цивилизационным процессам и прежде всего возникновению и росту городов. В Х-ХII вв. основываются Брест, Витебск, Волковыск, Гродно, Логойск, Минск, Орша, Пинск и др. Политическая реформа князя Владимира (7-1015), в соответствии с которой великими князьями отдельных «регионов» могли быть только сыновья или родственники великого Киевского князя, проводимая ими политика «русификации» способствовала сближению восточнославянских племен и вела к формированию общих черт в их культуре, социальном характере и языке. Мощным фактором духовной интеграции населения формирующегося молодого государства стало крещение Руси в 988 г. по греко-византийскому (православному) обряду. Прежние названия племен (кривичи и др.) постепенно выходят из употребления (последнее упоминание в летописи – в 1141 г.). Повсеместно утверждается новое название народа – «русские», а государства – «Русь».
Данный политоним, укоренившись, сохранился и в период феодальной раздробленности Руси, когда ее население, в том числе и белорусских земель, проживало в самостоятельных княжествах-государствах. В XIII в. он вошел в название нового государственного объединения, частью которого стала и территория Беларуси, – Великое Княжество Литовское, Русское и Жамойтское (соответствующим был и титул великих князей). Данное название объясняется прежде всего этническим многообразием населения Великого Княжества Литовского (ВКЛ). К тому же и сами «русские» отнюдь не являлись гомогенной общностью. Они различались языковыми диалектами, обрядами, вероисповеданиями (жители западных регионов дольше других оставались язычниками) и даже генотипически. Так, обитатели Поприпятья были низкорослыми и черноволосыми, а Принеманья и Подвинья – высокорослыми, светловолосыми и светлокожими. Собственно территория расселения последних и получила название «Белая Русь» (с XIII в.), а ее жители стали именоваться «белорусцами». С течением времени произошло распространение данного этнонима на другие регионы, включая смоленские и некоторые московские земли.