– Кого успел увидеть?
– Трех мудрецов. Свою мать.
– Я ее видела на этой неделе. Ты ведь знал, что она не ходит на работу. Поссорилась с твоим дядей из-за младенца Кэдди. Хэмп был стариком с причудами. Ребенок черный, и он не хотел его признавать. Знаешь, что сказала ему твоя мать?
– Догадываюсь.
– Она сказала, что Элвис Пресли любил ходить на танцы черных в Дельте и что он стал бы черным, если бы у него был выбор.
– Да, это на нее похоже.
– Она говорила, что случилось с Кэдди?
– Меня это не интересует.
– Мозги снесло от наркотиков.
– Не моя проблема.
– Господи, Квин, а ты ожесточился.
– На определенном этапе жизни людей надо оставлять в покое. У каждого своя стезя. Куда ты меня везешь?
– Понимаешь, многие хотят с тобой повидаться, – произнесла Лили, бросая окурок сигареты в ночную мглу. – Бум не собирался пропускать похороны. Между нами, у него масса проблем, и кто осудит его за это после всего, что он прошел. Но я верю, что с ним будет все в порядке.
– Какую руку он потерял?
– Правую, – ответила Лили. – Знаешь, в Уолтер-Риде ему помогли адаптироваться. Он может водить машину, но не хочет. По какой-то причине не желает садиться за руль.
Они свернули на шоссе 9W и затем на проселочную дорогу, сделав крутой вираж, чтобы попасть в вытянутую долину. Фары высветили коров, щиплющих траву, и длинный участок колючей проволоки, укрепленной на стойках из обрубленных кипарисов. Лили вела машину на запад, к перекрестку дорог, и затормозила у темного дома. Дядин дом представлял собой двухэтажную постройку белого цвета, сооруженную в 1890 году прадедом Квина, суровым фермером, застрелившим человека ради обладания ручьем.
– Мне нравился твой дядя.
– Он понимал, что ты слишком хороша для этого места.
– Квин, он не убивал себя.
– Черт возьми! – воскликнул Квин. – Ты полагаешь, что надо сомневаться каждый раз, когда кто-то сует себе в рот ствол пистолета? Какова официальная версия? «Он чистил оружие»? Я знал парня, в сущности подростка, который не раз попадал в детскую колонию и, очевидно, не поддавался исправлению. Он покончил с собой в кабинке туалета. Много людей чистят оружие, сидя в сортире? Не надо щадить мои чувства. Я не религиозен и не верю, что он будет гореть в аду.
– Ты помолчишь, чтобы я могла объяснить?
Квин кивнул.
– Джонни Стэг нашел тело, – сказала она. – Тебе известно, что он входит сейчас в группу расследования?
Квин продолжал молчать. Джонни Стэг являл собой живой пример выходца из социальных низов. Он пробился наверх из провинциальной глуши. Этот тип, которому сейчас за пятьдесят, а то и все шестьдесят, начал с того, что использовал в своих целях заброшенный дом престарелых, заставив стариков в обмен за свое покровительство отписать ему их фамильные земли. Говорят, Стэг таким образом обратил себе на пользу пол-округа, действуя с весьма респектабельным видом крайне беззастенчиво.
– Он назначил домашние похороны, чтобы заполучить тело, – пояснила Лили.
– Что еще ты смогла сделать?
– Я видела твоего дядю мертвым. Место преступления превратилось в сплошной бардак, все было затоптано. Должно быть, пригласили представителей властей штата.
– Какое это имеет значение?
– Пока мы не знаем, – ответила она. – Уэсли назвал это несчастным случаем и сказал, что дальнейшие вопросы лишь повредят репутации Хэмпа.
– Возможно, он прав.
– Я выяснила, что кольт 44-го калибра не обнаружили, а точка входа пули для слепого не имеет значения.
– Ты настоящий друг, – поблагодарил Квин. – Но ведь мой дядя не был похож на Иисуса Христа.
– Разве я это говорила?
Лили вылезла из «чероки». Она выглядела высокой и спортивной в голубых джинсах и гладкой коричневой форменной куртке. Поднялась по ступенькам дома и поманила рукой Квина. Открыла входную дверь и разорвала ленту, огораживавшую место преступления.
– Я вернусь сюда завтра, – сказал Квин, не вполне уверенный в том, что хочет видеть кухню, где умер старик. Он знал, что в человеке много крови, а кровь не просто масляное пятно на поверхности земли и обязательно должны остаться следы.
– Пользуйся, – сказала Лили, держа на ладони ключ. – Теперь это твое.
– Заедешь еще?
– Все, что у него было, он оставил тебе. Мама не сказала тебе об этом?
Лили Верджил передала Квину ключ. Квин покачал головой и подошел к входной двери.
Глава 3
На грузовике Лена доехала до целлюлозно-бумажного комбината, на окраине Иерихона, где надеялась найти Джоди. На стоянке Ребел-Трак у 45-го шоссе она встретила пожилого седовласого мужчину, который сказал, что будет рад довезти ее до города. Мужик вел себя по-отечески и простодушно, пока не стал в промежутках между переключениями скорости поглаживать ее худенькую коленку. Лена принялась жаловаться на утреннюю тошноту и диарею, тогда он убрал свои шишковатые пальцы, но продолжал пялить глаза на ее черный топ до тех пор, пока не выпустил из кабины. Остаток пути Лена шла пешком. Хождение пешком способствовало сосредоточенности, здравомыслию и результативности ее поисков Джоди для выяснения того, почему он ее бросил, пообещав перед этим вернуться, когда заработает немного денег и все поправит.
Дорога четверть мили вилась среди строений комбината, – пахло как в уборной. Лена вышла к офису компании, представлявшему собой разбитый трейлер, стоящий на бетонных блоках. На стук никто не ответил, и она направилась к рифленому оловянному сооружению с трубами, выдыхающими отравленный воздух. Лена прикрыла рот платком. Вскоре она заметила трех парней, перекусывающих во время перерыва. Они сидели на бетонных плитах и ели гамбургеры из закусочной «Соник драйв-ин», отводя глаза от ее длинных ног и выпирающего живота.
– Вы знаете парня по имени Джоди?
Упершись руками в бедра, она рассказала о нем подробнее.
Парни мотали головой.
– Я слышала, что он здесь работал.
Девушка прибавила к своему описанию новые подробности: длинные светлые волосы, лопоухий, с ямочками на щеках. Сообщила, что у него татуировка на левой руке в виде какого-то китайского иероглифа.
– Есть парень, который стал работать вместе с нами два месяца назад, но он не похож на Джоди.
– Как его зовут?
– Бут. Чарли Бут.
– Он здесь? Я могу его увидеть?
Один из парней долго жевал гамбургер, прежде чем ответить, другие переглядывались с ухмылками на запачканных лицах.
– Думаю, – сказал он, – Бут еще в тюрьме. Он продавал наркотики черным. Этого можно ожидать и от вашего дружка, мисс?
Парни глупо захихикали.
Лили высадила Квина у мотеля «Отдых туриста», где он сел в свой пикап и поехал в сторону привокзальной столовой на краю площади. Там за столом сидела компания старых фермеров. Ворча и кашляя, они курили сигареты, обсуждали урожай и события местной политической жизни. К их резиновым сапогам пристали грязь и фрагменты коровьих лепешек, а кожа выглядела пергаментной. Фермерам не нравились цены на скот и то, что дождь погубил урожай хлопка. Квин заметил, что их побитые пикапы стоят снаружи, как лошади у коновязи.
Официантка, немолодая женщина, принявшая флаг с гроба Хэмптона, вновь наполнила их толстенные чашки кофе и прошаркала на кухню, чтобы вынести Квину порцию деревенской ветчины и яйца.
Квин представился. Официантка сказала, что ее зовут Мэри.
Мэри была женщиной среднего роста и комплекции, с выцветшими голубыми глазами и волосами, выкрашенными в неестественный коричневый цвет. Она выглядела так, как и десятки других женщин. Единственное, что отличало ее от них, – это исходивший от нее резкий аромат духов, который перебивал запах бекона и сигарет.
– Ваш дядя хранил в семейной Библии газетные вырезки, касающиеся вас.
Квин кивнул, отрезал кусок подсоленной ветчины и положил его между галетами.
– Вы нашли его собаку?