Большой, державный, громогласный Борис Николаевич очень похож на того мудрого и справедливого царя, о котором мы, россияне, всегда в тайне мечтаем, мечта эта передана нам на генетическом уровне. Вот снизойдёт царь-батюшка («Вот приедет барин…») и всё за нас сделает, и всё за нас решит, а нам и напрягаться не нужно… Поэтому и потянулись мы к Ельцину со всей искренностью. Как он говорил: «Горбачёв назначил себе зарплату 1500 рублей, а у народа…» И все сразу подумали, что Ельцин, придя на место Горбачёва, начнёт поднимать народу зарплату до горбачёвского уровня. Но он «пошёл другим путём». Он обобрал и народ, и страну до нитки. Сейчас те полторы тысячи Горбачёва – песчинка в Сахаре воровства, возделанной Ельциным. За величавым фасадом, за великолепным экстерьером скрывалась мелкая душонка, наплевательское отношение к людям и элементарная неграмотность. Партийная смекалка – вот весь интеллектуальный багаж Ельцина. Для руководства огромной страной, согласитесь, маловато, и поэтому слушал президент советчиков. А советовали ему люди разные…
Мне говорят: «Благодаря Ельцину мы получили свободу слова, он не закрывал газеты, он не преследовал инакомыслящих…» Я могу понять, когда так говорят люди, которым пришлось пережить сталинские годы, могу понять, когда это говорят люди, которые жили в уже вегетарианские (выражение Ахматовой), но по-своему суровые брежневские времена. Но когда такое говорят те, кто креп и становился на крыло в девяностые, я предполагаю для себя только два варианта: либо эти слова плохо продуманы, либо хорошо оплачены. Во-первых, затыкать рты и сажать за свободное мыслеизъявление перестали ещё при Горбачёве. Иначе Ельцин первый бы и сел. Во-вторых, хочу спросить. На кого мы равняемся? На КНДР? На Кубу? Или всё-таки возьмем за ориентир цивилизованные страны, где свобода слова стала нормой. Желающим с гордо поднятой головой войти в двадцать первый век нужно уяснить, что свободно говорить так же естественно, как свободно дышать. Тем же, кто хочет поблагодарить Ельцина за то, что он давал свободно говорить, нужно благодарить и за то, что давал свободно дышать. Не душил в прямом смысле слова. А лучше бы этим не в меру вежливым людям начать выдавливать из себя раба. И не по капле, а по стакану в день.
Не есть герой тот глава государства, который даёт людям право свободно выражать свои мысли и дышать, а есть злодей и преступник тот, который не даёт право свободно говорить, свободно дышать, душит, гноит в тюрьмах, расстреливает. Злодействовать только начни, и одно потянет за собой другое. Герой Честертона отец Браун говорил: «Можно долго оставаться на одном уровне добра, но невозможно долго оставаться на одном уровне зла…»
Написанное мною – не комок ли грязи в спину больного, пожилого, ушедшего с политической сцены человека? Этично ли сейчас долбать по старику? Мазать только чёрной краской? Что я могу ответить на подобные вопросы. Никогда, ни в феврале девяносто девятого, когда я задумал написать о президенте России, ни в феврале двухтысячного, когда дописывал уже о пенсионере, Ельцин не являлся основной мишенью. Первой всегда была другая, гораздо более крупная цель, мерзкое порождение российской политики – ельцинизм.
Ельцинизм – направление в нашей современной политике, которое покоится (и пока весьма комфортно) на трёх составляющих: предательство, иезуитская хитрость и ненаказуемость за совершённые деяния. Ельцин – основатель и наиболее наглядный представитель этого направления. Он умудрился предать всех, кто повстречался ему на властном пути. Была у меня мысль назвать поэму – «Троянский конь российской демократии», но потом я подумал, что четыре таких красивых слова в названии – много чести, и ограничился тремя буквами. Предательство, обман, отречение – верные помощники Бориса Николаевича на пути к вершинам власти. Он всегда был готов сменить убеждения, если этого требовала карьера. Отрекался от Бога – вступал в КПСС. Бросал, вскормившую его КПСС – возвращался к Богу. Подход к вере у Ельцина чисто прагматический. Такой же подход и к людям. Ненужный – сразу отсекается.
Апофеоз ельцинских отношений с подчинёнными – Примаков Припомним, как всё начиналось и чем кончилось. За три дня до дефолта Ельцин с телеэкрана убеждает страну, что рубль незыблем, рука президента на экономическом пульсе страны тверда как никогда, пульс бьётся ровно. Случается дефолт. Для человека чести, для политика, который отвечает за свои слова, исход один – застрелиться. Но не таков Ельцин. Он сразу же делает ещё одну глупость – предлагает в спасители Отечества экс-премьера, под руководством которого козлы строем шли в огород и рубили «капусту» так, что только френчик раздувался, а треск стоял на весь мир. Дума упёрлась раз. Упёрлась два. Даже под угрозой разгона не хотела Дума такого, как Черномырдин, справедливо полагая, что как раз его-то деятельность и привела к дефолту. А страна тем временем падала в финансовую пропасть.
Острословы утверждают, что финансовая пропасть – самая глубокая в мире, потому что в неё можно падать годами. Это если падать отдельно взятой личностью, а не всей страной. Ельцин в то время был дискредитирован полностью – политически, экономически, морально. Ко всему его состояние здоровья предвещало очередное отправление в ЦКБ. Позарез нужен был человек, который протащил бы через зиму. Поэтому, когда появился Примаков, Борис Николаевич на него не то что опёрся, а просто лёг. Началось время совместных фотографирований, дружеских заверений типа:
«Мы с Евгением Максимовичем до 2000… нету силы, которая бы… никто не вобьёт кол…»
Так и убаюкивал, убалтывал Ельцин своего не в меру авторитетного премьера, а потом вызвал и сказал: «Евгений Максимович, вы должны уйти…» Для Примакова это было ударом. И разведка разведчику докладывала, и сам он чувствовал – что-то готовится, но до последнего часа не верилось.
Когда Ельцин лежал под капельницами в ЦКБ, когда в руках Примакова были все рычаги управления, плюс поддержка Думы, плюс симпатии Верхней палаты, он мог бы отвлечься от управления страной и заняться Ельциным. Прижать. Шантажировать. Заставить отречься в свою пользу. Иными словами, действовать по российским политическим понятиям смело и решительно. Так, как действовал Ельцин в отношении Горбачёва. Мог, но не стал. Не стал Евгений Максимыч подличать, пошатывать государственные устои, нарушать однажды данное слово. Сдержали – мораль и принципы. Российская политика этого не прощает. Она дама развратная, подлая и не терпит принципов, поскольку живёт по понятиям. Не ударил в спину – получи сам. Ельцин долго не раздумывал…
Поневоле вспоминается жестокий, циничный, безжалостный большевик Ленин, достигший, пусть не в полной мере, своей политической цели, и мягкий, интеллигентный, вечно рефлексирующий меньшевик Марков, всё потерявший, не достигший ничего и умерший в безвестности. Его и похоронить- то толком было некому. Это награда за гуманизм от благодарного человечества. А вот своего палача и растлителя трудящиеся несли в двадцатиградусный мороз на руках. В благодарность за продразвёрстки, за зверства чекистов, за обобществление гимназисток, за распятую православную церковь и прочие проявления политического садизма. Боясь, что не примет земля, хоронить главаря большевики не стали, труп был оставлен для всеобщего поклонения. Принесло ли это поклонение и ленинские заветы счастья соратникам «самого человечного» Ильича? Нет, непримиримое и беспощадное отношение к собственному народу перешло у них в подобное же отношение к товарищам по злодеяниям. Они повели себя подобно крысам в бочке, стали пожирать друг друга, пока не осталась одна из них, самая хитрая и кровожадная – Сталин.