Чумовая дамочка - Полякова Татьяна

– Ну, счастливо тебе, – по‑дурацки ухмыляясь, напутствовал меня охранник.

– И тебе того же, – ответила я, не оборачиваясь, сделала четыре шага и оказалась на воле.

Ворота за моей спиной со скрежетом закрылись, а я зажмурилась. День был ослепительно солнечным, я торопливо расстегнула куртку и немного постояла, пялясь в голубое небо.

Сегодня тринадцатое мая, день, которого я ждала пять лет. Я торопливо отошла подальше от металлических ворот и огляделась. Пес, лежащий в пыли у забора напротив, поднял голову, лениво щурясь, хотел было тявкнуть, но передумал, уронил морду на лапы и опять задремал.

– Привет, – сказала я ему и засмеялась. Само собой, ничего смешного поблизости не наблюдалось, смешок вышел нервный, а я сама продолжала в волнении озираться, перебрасывая сумку из одной руки в другую, с удивлением отметив, как дрожат руки, на глаза наворачиваются слезы и сердце колотится в горле. Не хватает только опуститься на колени и целовать землю. Впрочем, заниматься такими вещами я бы не рекомендовала: несмотря на отличную погодку, грязь здесь была непролазная.

Закинув сумку на плечо, я пошла вдоль забора в сторону поселка. До него было с полкилометра, единственная пятиэтажка хорошо видна отсюда, вокруг россыпь частных домишек, штук сто, не больше. Я покосилась на забор слева и ускорила шаг. Заборы и люди в форме вызывают у меня прилив отрицательных эмоций, впрочем, так же, как и бабы в телогрейках. Телогрейка, платочек… Я почувствовала головокружение, посмотрела на небо, перевела взгляд на свои ноги в кроссовках и усмехнулась. Все атрибуты лагерной жизни остались в прошлом, теперь они будут являться мне только в страшных снах.

За спиной послышался шум мотора, я машинально обернулась. Старенький «Запорожец», обогнав меня, направился в сторону поселка, а я вздохнула, хотя вздыхать‑то и не следовало. Меня никто не встречал, и я этому не удивлялась. Все правильно. Я даже рада, что в первые свои минуты на свободе я одна.

Войдя в поселок, я спросила у тетки, торговавшей семечками возле магазина, где гостиница. Оказалось, в трех шагах, что неудивительно: в этой богом забытой дыре все в трех шагах друг от друга. Гостиница была больше похожа на барак. Длинное бревенчатое сооружение в один этаж с латаной‑перелатаной крышей. Высокое деревянное крыльцо выглядело так, точно в любой момент готово было развалиться. Поднимаясь на него, я невольно улыбнулась каждая из пяти ступенек скрипела по‑своему. Дверь в гостиницу по причине хорошей погоды была распахнута настежь.

Я вошла. На столе в чернильных пятнах, которому было по меньшей мере лет тридцать, стояла табличка «Администратор», но такового в наличие не оказалось. Две чашки и крошки на столе указывали на недавнее чаепитие, так что шанс застать администратора все‑таки был.

– Есть кто живой? – рявкнула я, постояла, прислушиваясь, и вышла на крыльцо, оставив дверь открытой. Находиться в мрачной комнате с зарешеченным окном, когда на улице светит солнце, мне совершенно не хотелось.

Ждала я минут десять. Из‑за угла выскочила собака и бросилась через дорогу, потом с громким кудахтаньем выпорхнули две курицы, а вслед за ними появилась толстая баба лет пятидесяти. Она размахивала руками и кричала:

– Кыш……

Заметив меня, нахмурилась, торопливо оглядела с ног до головы и крикнула, хотя находилась метрах в пяти от крыльца:

– Вы ко мне?

– А вы администратор?

– Администратор, – с трудом поднимаясь по ступенькам, пробормотала она. – Замучили, проклятые. Хотела цветы посадить, вскопала палисадник, а там в изгороди одни дыры, то собака спит, то куры копошатся. Разве что вырастет? Никакой культуры. На свидание приехали? – спросила она без перехода.