– Иду домой.
– Что тебе там делать? Я в пиццерии на Невском, давай сюда.
– А в пиццерии мне что делать? – съязвила я.
– Есть пиццу, разумеется. Между прочим, мы не виделись неделю, я соскучилась. А ты, конечно, обо мне даже не вспоминала?
– А кто тебе звонил вчера четыре раза?
– Так это по делу. А для души?
– Ладно, буду через пятнадцать минут, – буркнула я, меняя направление.
В пиццерии Алка с видом мученицы разглядывала свои ногти. Она поцеловала меня и кивнула на газету, которая лежала на столе возле ее локтя.
– Читала. Ты молодец. Слушай, почему бы тебе не написать книгу?
– Детектив? – усмехнулась я и потянулась за газетой.
Но тут подошла официантка, и я сделала заказ.
– Нет, серьезно, – вновь заговорила Алка, как только девушка отошла. – По‑моему, тебе есть что сказать миру.
– Лучше он от этого не станет.
– Как знать, как знать…
Алка была на семь лет старше. Поэтому она считала своим долгом меня опекать, вбив себе в голову, что я трачу время на ерунду, и оправдывает меня лишь то, что ерунда приносит неплохие деньги.
– Грех зарывать в землю свой талант, – изрекла она сурово.
Я пожала плечами:
– Я сильно сомневаюсь в его наличии.
На эту тему Алка могла говорить бесконечно. Как все лодыри, она не терпела, когда рядом кто‑то не выказывал особого рвения к работе. Должность замредактора в бульварной газетенке ее вполне устраивала, и в своей жизни менять она ничего не собиралась.
– У тебя полно талантов, – махнула она рукой, точно мать на нерадивое чадо. – И не вздумай возражать. Иногда я даже думаю, что для одного человека их слишком. Если не считать неудачного замужества…
– Ты забываешь грустную историю моей любви, – засмеялась я. – Я ведь тебе рассказывала?
– Раз десять, я полагаю.
– Вот видишь. Мне не везет с мужчинами. Зато везет с деньгами. Сегодня точно повезло.
Пока мы ели пиццу, я поведала Алке о сегодняшней встрече и своих перспективах. Она кивала, невнятно мыча в ответ что‑то одобрительное.
– Жаль, что обед заканчивается, – вздохнула Алка. – Так бы сидела и глазела в окно…
– Вряд ли бы тебя хватило надолго.
– Все‑то ты знаешь, – хмыкнула она. – А очерк действительно хороший. Знаешь, иногда я непроизвольно тобой восхищаюсь.
Алка поцеловала меня на прощание и заспешила к выходу. Я понаблюдала в окно, как она переходит улицу. Когда она растворилась в толпе, я еще немного поглазела без всякой цели, потом придвинула к себе газету. Те времена, когда я с трепетом ждала публикации своих творений, давно канули в прошлое, но некое волнение все равно присутствовало. Сегодня оно усугублялось предчувствием. Непонятным, оттого еще более раздражающим. Пока я болтала с Алкой, оно вроде бы отступило, зато теперь навалилось с новой силой. Невероятно, но руки у меня дрожали, когда я разворачивала газету.
– Черт‑те что! – усмехнулась я. Даже если очерк безбожно сократили, забыв поставить меня в известность, это не повод так нервничать.
Через несколько минут стало ясно: никто на очерк не посягнул. Никакого карательного редактирования, все, как я задумала. В самом деле не без таланта, и фотография отличная. Весьма интеллигентное лицо, никто не сможет назвать меня безмозглой красоткой, хотя ради этого и пришлось водрузить очки на нос. Маленькая женская хитрость. Вот они лежат в сумке. Слава богу, вещь для глаз совершенно бесполезная, зато в смысле создания подходящего образа незаменимая.