Валерка даже покачнулся от изумления.
– Прекрати! – взвизгнула Валентина. – Опять начал чудить?!
Валерка уставился на Лёнечку. Вроде бы парень как парень, только очень худой и бледный. Но выражение глаз…
– Он что, крезанутый малость? – пробормотал краешком рта, чтобы слышала только Валентина.
– Да кто его разберет! – ответила та с досадой, причем в полный голос. – Иногда нормальней нормального, а иногда как завернет что-нибудь этакое! Зимой он вообще одними приметами и всякими поговорками сыпал. «Словарь русских суеверий» наизусть шпарил! Ну тогда это было хотя бы к месту…
Она осеклась, стиснула губы и помолчала, как будто уговаривая себя о чем-то не говорить. Валерка по ее лицу видел, каких усилий ей это стоило! Наконец Валентина продолжила:
– Потом, когда Лёнечка у Михаила Ивановича пожил и в школу походил, он стал говорить нормально, как все. Но иногда его опять переклинивает – вот как сейчас. Ничего, это пройдет.
– А Михаил Иванович не его отец, я так понимаю? – спросил Валерка. – Он Потапов, а Лёнечка – Погодин…
Конечно, это было не слишком-то вежливо – обсуждать человека в его присутствии, – но Лёнечка выглядел так, словно он ничего не слышит. А если и слышит, то ему все это глубоко по фиг.
– Лёнечкиного отца убили много лет назад, – рассказывала Валентина, косясь на безучастного приятеля. – Мама его умерла, бабушка тоже. Он чуть не замерз этой зимой до смерти, его нашли, привезли в больницу. Он там и жил некоторое время. Потом его Михаил Иванович забрал, усыновить хочет, как меня мама Марина усыновила, в смысле удочерила. Только с документами мороки много. Сан Саныч нам знаешь как помогал! Хоть бы он нашелся скорей!
В это время Михаил Иванович закончил говорить по телефону, сунул его в карман и открыл дверцы «Нивы»:
– Патруль выехал. Встретимся на месте. Грузимся.
Когда начали садиться в машину, из-под нее лениво выбрался пыльный черный пес.
Валентина взвизгнула, шарахнулась, вцепилась в Лёнечкину руку.
Тот терпеливо вздохнул:
– Успокойся. Лето сейчас!
Пес прихрамывая потрусил по улице, опасливо оглядываясь. Видимо, побаивался, что Валентина с перепугу может дать ему пинка.
Над глазами у него было по смешному светлому пятнышку, а в общем-то выглядел он довольно уныло.
– Ты, может, есть хочешь? – спросил Валерка.
Пес мигом остановился и завилял хвостом. Валерка достал из кармана рюкзака газету и развернул ее.
Пес с урчанием вцепился в пакет с бутербродами и быстренько утащил его в кусты.
– Приятного аппетита, – усмехнулся Валерка и, сложив газету, снова сунул ее в карман рюкзака.
Ни одной урны поблизости не просматривалось, а выбрасывать газету прямо на тротуар или на газон было неохота. Городишко и так не блещет чистотой, не стоит еще больше мусорить.
– Ты не боишься собак? – с дрожью в голосе спросила Валентина.
– А ты боишься, что ли? – удивился Валерка.
– Боюсь, – буркнула она, отпуская Лёнечкину руку и забираясь на переднее сиденье «Нивы».
Валерка и Лёнечка сели сзади.
Тронулись.
Когда ехали мимо берега, Валерка не удержался – глянул-таки в сторону реки.
Ничего не изменилось! Вон старый причал, еще более покосившийся и почерневший от сырости, вон вросший в песок дебаркадер, рядом затон, где держат свои лодки местные рыбаки, в том числе и Сан Саныч, а поодаль – неуклюжее пластиковое сооружение: летнее кафе, где Ганка жила некоторое время у его хозяйки Фани и мыла там посуду…
Нет, кое-что изменилось: кафе заколочено, на площадке для парковки пусто, а раньше здесь всегда останавливались машины, идущие по федеральной трассе.
Наверное, Фаня уехала. Хотя это странно – бросить такой прибыльный бизнес: тут всегда было очень бойкое место, Ганка говорила, что ей приходится перемывать горы посуды!
Да какое, собственно, дело Валерке до противной, крикливой и толстой, как подушка, Фани, вечно одетой в «наволочки» с восточным узором!
И вообще, какое ему дело до всего остального!
Он отвернулся, чтобы не видеть ни заколоченного кафе, ни дебаркадера, ни берега, ни, главное, старого причала, где однажды к нему подошла Ганка…
«Все! Хватит! Вспоминаешь невесть что, а у тебя, между прочим, дядька пропал!» – сердито сказал себе Валерка.
А вот и кладбище.
Ворота были нараспашку. Около приземистого барака, где с одной стороны помещалась контора, а с другой – жилье сторожа, уже стояла патрульная машина. И тут же – огромный джип Сан Саныча!
Валерка к нему так и кинулся, но джип оказался закрыт.
Подошли двое крепких парней в полицейской форме. Поздоровались за руку с доктором, потом с Валеркой: они были знакомы по прошлому году. Их звали сержант Кравченко и рядовой Федин.
Полицейские сообщили, что контора нынче закрыта, а сторожа полдня на месте не было: зуб вырывал. Так что он не знает, когда приехал Сан Саныч. Да и вообще никого не видел.
– В самом деле, он был у меня на приеме сегодня, сторож здешний, – кивнул Михаил Иванович. – Я ведь тут на все руки от скуки, в том числе и за стоматолога.
Валерка нетерпеливо воскликнул:
– Чего ж мы стоим? Пошли скорей Сан Саныча искать!
– Движемся цепью, расстояние в две могилы, – скомандовал Кравченко. – Смотрим внимательно. Направление – вон та рощица, за ней находится могила товарища Максимова.
Вытянулись цепью, двинулись вперед.
Михаил Иванович был хмур и сосредоточен, Лёнечка шел с обычным отсутствующим видом. Проку с него было, конечно, не больно много, но все-таки лежащего между могил Сан Саныча даже он вряд ли бы не заметил.
Валерка опасался, что Валентина будет пищать и бояться, однако она держалась совершенно спокойно. Более того! Она даже расшнуровала кроссовки, сняла их и пошла босиком.
Лёнечка покосился на нее и тоже стащил, пятка за пятку, кроссовки.
– Какая земля теплая, – пробормотала Валентина, переминаясь с ноги на ногу. – Вот здорово!
– Вы чего? – хрипло спросил Валерка. – Неужели не страшно?!
Ребята разом помотали головами.
– Они зимой здорово поморозились, – обернулся доктор Потапов. – Что Лёнечка, что Валюш… то есть Валентина. Ступни практически утратили чувствительность. Надо эту чувствительность возвращать. Дома они носят носки с аппликаторами, а на улице при малейшей возможности ходят босиком по траве. Кладбищенская же земля обладает многими целебными свойствами. У нас даже дома на балконе ее целый мешок стоит, мы недели две назад набирали: чтобы ребятам ноги парить в горячей воде с примесью этой земли.
– А я читал в каком-то журнале, что из кладбищенской земли делают кукол, чтобы порчу на врагов наводить, – сообщил Валерка.
– Бр-р! – передернул плечами Михаил Иванович.
– Ну ты скажешь! – недоверчиво воскликнула Валентина.
– До чего только не додумаются злобные лукавцы, – буркнул Лёнечка.
И пошел дальше как ни в чем не бывало.
Остальные последовали его примеру.
«Странная парочка – эти усыновленные-удочеренные, – подумал Валерка. – Доктор тоже странноватый! Кладбищенская земля целебная – надо же до такого додуматься!»
Он рассеянно размышлял об этом, шныряя глазами по сторонам, но никаких признаков Сан Саныча не обнаружил. А вообще-то ему было не по себе – не любил он кладбищ.
А кто их любит, интересно?!
Скоро миновали рощицу и увидели большой гранитный памятник Максимову.
Все начали озираться с удвоенным вниманием, но напрасно: Сан Саныча, ни живого и здорового, ни без сознания, нигде не было.
Двинулись дальше и скоро дошли до края кладбища.
Встали около одинокой березы, снова огляделись.
Никого!
– Давайте его позовем, – предложила Валентина. И первая закричала: – Сан Саныч, вы где?! Отзовитесь!
Все тоже принялись звать пропавшего, но ответа не дождались.
Молчал только Лёнечка.
– А ты чего не кричал?! – возмутилась охрипшая Валентина.
– На кладбище кричать – мертвых будить, – буркнул тот.
У Валерки аж мурашки по спине пошли!