– Не бойся! – шёпотом сказал он, – я поймал её!
Потом они долго сидели у камина и пили молча терпкое молодое вино, которое Мечтатель вырастил специально для гостей по старинному дядюшкиному рецепту, доставшемуся ему в наследство от далёких предков, живших в недавнем будущем. Кажется, это будущее называлось «эмиграцией»?
– Я знал, что ты придёшь! – сказал Мечтатель: – приятно, чёрт возьми, спустя тысячи лет забвения предаться экскурсам в недавнее прошлое, посидеть просто так, быть может впервые в жизни никуда не торопясь, и ни за что не ответствуя!
Эм улыбнулся и продолжил дальше;
– …И пить вино, смотреть в окно и, о чём-то негромко споря со своим собеседником, с удовольствием поглощать сакраментальную кильку в томатном соусе?
Соглашаясь с ним, Мечтатель поднял кверху указательный палец:
– Точно! Причём, никак не связанную ни с одним из устоявших винодельческих изысков!
Потом незаметно объявился Рисовальщик, около трёх часов он рисовал свою ночь, пока у него не закончились тёмные краски и тогда в сажу газовую ему пришлось добавить немного белил цинковых. Что поделаешь, время шло. Нет! Оно двигалось, летело и – даже останавливалось несколько раз! Наконец, оно всеми доступными ему средствами старалось явственно обозначить своё присутствие на МП. Скорее всего, таким образом в большей мере сказывалось наличие старых привычек, а не просто мерное пощёлкивание методично отпускаемых пружиной колёсиков и шестерёнок. «Тик – так! Тик – так! Если так, то всё ещё не так уж и плохо? Да всё, вообще, тип-топ, Эм! Хорошо на МП!» Короче, ежедневно, время занималось положенным ему в таких случаях делом: тикая, оно сокращало чью-то жизнь. Но, это благодаря ему, между отшельниками завязалась настоящая, а не задекларированная никакими дурацкими клятвами и обещаниями мужская дружба. (В данном случае о приличиях говорить было бы просто неуместно!) Хотя, кто во что верит, тот это так и называет; то есть своими словами. Про себя Эмигрант называл всегда Мечтателя Чудотворцем. Наблюдая, как тот денно и нощно кроптит над своими Чистыми Белыми Листами, он всё больше проникался к нему уважением. Было видно невооружённым взглядом, что Мечтатель не принадлежит к числу адептов оккультных наук. Мечтатель был также чист, как его Белый Лист Бумаги. В отличие от ясновидящих, Мечтатель никому и ничего не предсказывал никогда, он лишь предписывал нуждающимся их собственные фантазии и те со временем становились явью. «Самое страшное, – не уставал повторять Мечтатель, – это проснуться однажды утром и ничего не увидеть на чистом листе бумаги!» Потом вслед за Эмигрантом на МП приехал Музыкант. Он просто не мог не приехать, так как (и это был неоспоримый факт) не смотря на всемирную глобализацию, господин Эмечхумуз, а не его Высочество Смерть Всеродная, продолжала править этим миром. Сразу было видно, что этот парень был старой лабухской закваски и тоже явно неземного происхождения, весь в диезах да бекарах, да с прочими специальными штучками типа «берлять», «лабать» и «кочумать». Забавный малый! Иначе, как объяснить его способность извлекать из ничего волшебное нечто, что способно было завораживать внимание огромного числа поклонников? Ясно, что подобным талантом могли обладать только избранные. Эмигрант всегда завидовал музыкантам. Он почему-то был всегда уверен в том, что, скажем, такие люди, как математик Лобачевский и музыкант Римский-Корсаков, являются людьми одной творческой обоймы, «сливками» своего рода! «Хорошая музыка – это как высшая математика – она тоже завораживает людей своими странными формулами!» – часто говаривал он. Ещё он утверждал, что, хотя музыка и состоит из невидимых нот, но достаточно только протянуть свою руку, чтобы нащупать их в воздухе, мол, хорошо, когда их сразу набирается на аккордик-другой. К сожалению, Музыкант недолго гостил на МП, но к счастью для него самого, настоящие музыканты, вообще-то, народ более востребованный, чем остальные. Особенно, такие уникумы, как Музыкант! Как назло, той осенью его акустическая красавица «Герберт Кёхнер» перестала строить по ладам, и он, страдавший от абсолютного слуха, вконец отчаявшись, решил навсегда податься на заработки в старую добрую Англию – родину современных роковых(здесь – музыкальный рок) тенденций. Музыка была его живописью, его жизнью, фальшивые же звуки делали её просто невыносимой. Теперь их снова на МП осталось трое: как три аккорда, как три простых мажорных трезвучия, впоследствии ставших известным «квадратом», неизвестно кем в первый раз по-настоящему поднятые на гитарный гриф – Полом Анкой или Чаком Берри? Каждый раз душа измученного странника просила гармонии, которая жила в музыке, придуманной другими, а он впервые ушёл за своей, лившейся в потоке невидимых созвучий. В такие минуты не от рубля зависевшая троица каждый раз добрым словом вспоминала своего старого приятеля. Часто подшофе они весело пересказывали друг другу, как тот мог часами возиться с лютней, пришедшей к ним из Эпохи Итальянского Возрождения или, с ног до головы обложившись виниловыми пластинками, самозабвенно подпевать «Juke-Box», с энциклопедическим проворством воскрешая в своей памяти мелодии и тексты известнейших шлягеров последних пятидесяти лет прошлого столетия. Где ты сейчас, приятель? Может, бродишь как встарь неприкаянным менестрелем по узким улочкам старых европейских городов? А, может, часами простаиваешь в душных переходах столичного метро, разложив у своих ног распахнутый чехол от гитары? Возникшая на перекрёстке всех космических дорог, спокон веку МП служила странникам их кратковременным или же пожизненным прибежищем. Хотя за всю историю её долгого существования, люди редко когда рождались или умирали здесь. Пожалуй, это было её главным отличием от Мортала. Но со временем и она стала приходить в упадок, так как люди всё реже посещали её. Зато всё чаще сюда стали наведываться чиновники из «Путешествий в Эфире Снов». Особенно эти, друзья из Поднебесной! Они никогда не скрывали, что их в первую очередь интересует механизм многократного подключения к другому «эфиру» – креативным зонам параллельного фантомного образования. В принципе, не жалко! На Малой Планете нет ничего такого, о чём бы не знали на Старой Планете.
– «Ох, уж, мне эти искусствоведы! – бывало скажет Мечтатель, глядя, как все ночи напролёт те просиживают свои атласные штаны в залах Всемирной Библиотеки, или до одури в глазах копаются где-нибудь в развалах на территории Старых Вещевых Складов в поисках хоть какой-нибудь залежалой сенсации. Для тех, кто ещё не в курсе, Мечтатель будет рад пояснить, что слухи во Вселенной распространяются со скоростью мысли! Как раз это и привлекает сюда господ из «Ипносферы», база которой находится на Старой Планете. Хотят летать дальше, выше, быстрее? Формула скорости мысли проста и очевидна: не нужно ракет, не нужно топлива! Мысль, как чёлн, и духовная сила, выпрямляющая пространство до самых отдалённых её пределов! Мечтатель говорит, что Музыканта унесла река жизни, а сам, между прочим, не торопится признать, что как только все юридические формальности между ними были соблюдены, то Музыкант, в соответствии с его новым статусом «путешественника класса «А», был тут же отправлен Мечтателем в его новое авторское измерение. В известных попечительских кругах считается, что оно нестандартное! Это их право, выбирать язвительные формулировки и наклеивать людям ярлыки. Со скоростью мысли – это как первый полёт в космос или погружение в морскую пучину, когда, казалось бы, что все риски тобой уже давно просчитаны и остаётся всего один-единственный, который необходимо увидеть собственными глазами и прочувствовать собственной кожей. Но как сделать так, чтобы человек, когда мы действительно говорим о формуле скорости мысли, стал, наконец, тем самым соответствующим значением в уравнении, при котором путешествие по каналам собственного сознания обернулось бы для него практическим делом? Ну, во-первых, тогда ему следует избавиться от тела и стать даже не просто тонким как лист и невесомым как воздух, но доступным собственному пониманию с точки зрения его нетрадиционного перемещения в агрессивном пространстве земной утробы. Необходимо поверить в себя!..Увы, слаб человек! Его непомерно возросшие за последнее время плотские желания, наряду с техническим прогрессом, в этой жизни часто выступают за него в качестве предписанного свыше квази-оправдательного приговора. Люди сначала бегут от себя, но, едва отбежав до своего последнего предела в зоне привычной ментальной видимости, тут же стремятся вернуться обратно, оправдываясь перед собою тем, что они, якобы, были смертельно больны ностальгией. Эм не исключение! Часто оставаясь наедине со своими мыслями, Эмигрант любил побродить по окрестностям городка без названия, заглянуть на Старые Вещевые Склады, когда-то брошенные их недальновидными предшественниками.