Девушка ухватила меня за локоть, втянула в комнату и захлопнула дверь.
– Жрать хочешь?
Я не успела ответить, а она уже достала из шкафа тарелку с горой картофеля пюре, поверх которой лежал кусок рыбы, и поставила ее на узкий столик рядом с раковиной. Я почувствовала дурноту и поспешно отвела взгляд.
– Ты чего? – хмыкнула Алена. – Не думай, это не объедки. Поварихи – девки нормальные, никогда не жадничают. Ешь. – Она взяла из мойки две вилки, вытерла их полотенцем, одну протянула мне. Мы устроились возле стола на шатких стульях и стали есть из одной тарелки. – Бабок, что тебе положили, только на квартиру и хватит, – проворчала Алена. – Но с голоду здесь не подохнешь. И выпить найдется, – подмигнула она. – Хочешь?
– Нет. – Я отчаянно замотала головой.
– Чего, вообще не пьешь?
– Почему, пью. А тетка эта… – кивнула я головой.
– Любка‑то? Она здесь за главную. Хозяин раз в неделю появляется. Любка стерва, конечно, но ужиться с ней можно. Главное, не заедайся, молчи побольше и делай свое дело. У меня смена в двенадцать заканчивается. Если встретишь меня, вместе домой пойдем. Дома есть запасной ключ…
Через пятнадцать минут я покинула кафе, размышляя, чем бы занять себя до двенадцати часов. Выбор был небогат, и я отправилась слоняться по городу. Можно, конечно, сходить в кино, но было жалко оставшихся денег, хоть и ясно, что на триста рублей три недели не протянешь, а зарплату мне обещали только в конце месяца. Я потерла нос и посоветовала себе не огорчаться. У меня есть жилье, значит, ночевать на вокзале сегодня не придется. Уже хорошо. А там посмотрим.
Я бродила по улицам, потом немного подремала на скамейке в городском парке и вновь отправилась обозревать окрестности. В 23.55 я стояла возле кафе. Дверь была заперта, взглянув на табличку, я узнала, что работает кафе до одиннадцати, подергала на всякий случай дверь, потом сообразила, что для персонала, скорее всего, есть служебный вход, и замерла на углу, поджидая Алену. Очень скоро она вынырнула из подворотни и ухватила меня за руку.
– Ну, что, идем?
– Идем, – пожала я плечами.
– Можно на троллейбусе, – продолжала говорить она, шагая рядом. – Но пешком удобнее. И заодно воздухом подышим.
Дойдя до конца улицы, мы свернули и направились в сторону реки. Чем больше мы удалялись от кафе, тем унылее выглядели дома вокруг. В основном двухэтажные, еще довоенной застройки. Штукатурка на стенах облупилась, на узком тротуаре валялся мусор, правда, фонари горели, что меня порадовало.
Дорога шла под гору. За последние пять минут мы не встретили ни одного прохожего, только в нескольких окнах горел свет, где‑то впереди истошно лаяли собаки, потом из распахнутого настежь окна послышался мужской голос.
– Зараза! – визгливо крикнул мужик. – Убью, зараза! – Окно с треском захлопнулось, и вновь стало тихо.
– Район паршивый, – деловито сообщила Алена. – Кто мог, давно отсюда сбежал. Зато дешево.
Мы свернули во двор дома, мало чем отличающегося от других на этой улице. Дверь единственного подъезда была распахнута настежь. Деревянный пол недавно покрасили и побелили потолки, но подъезд от этого лучше выглядеть не стал. На лестничную клетку выходили двери четырех квартир, наша оказалась под номером три. Алена достала ключи, отперла замок, толкнула дверь и сказала:
– Входи.
Вспыхнул свет. Мы стояли в узкой прихожей, слева вешалка с занавеской, справа облезлая дверь.
– Сануслуги, – сообщила Алена, распахивая ее. Ржавые трубы, плитка местами обвалилась, но ванна была надраена до блеска, и унитаз чистый.