- В самом деле, сто тысяч, и у нотариуса заверено, - подтвердил он. - и адрес наш: Тверская, дом князя Долгорукого.
Эраст Петрович спросил:
- Владимир Андреевич, кто такой Шпейер?
Князь вытер платком багровый лоб и развел руками:
- Шпейер - очень милый молодой человек. С отличными рекомендациями. Мне его представил на рождественском балу...м-м... кто же? Ах нет, вспомнил! Не на балу! Мне его рекомендовал особым письмом его высочество герцог Саксен-Лимбургский. Шпейер - очень славный, учтивый юноша, золотое сердце и такой несчастный. Был в Кушкинском походе, ранен в позвоночник, с тех пор у него ноги не ходят. Передвигается в самоходной коляске, но духом не пал. Занимается благотворительностью, собирает пожертвования на сироток, и сам жертвует огромные суммы. Был здесь вчера утром с этим сумасшедшим англичанином, сказал, что это известный британский филантроп лорд Питсбрук. Просил, чтобы я позволил показать англичанину особняк, потому что лорд знаток и ценитель архитектуры. Мог ли я отказать бедному Шпейеру в таком пустяке? Вот Иннокентий их сопровождал. - Долгорукой сердито ткнул на чиновника, и тот аж всплеснул руками.
- Ваше высокопревосходительство, да откуда ж мне было... Ведь вы сами велели, чтоб я самым любезнейшим образом...
- Вы жали лорду П-Питсбруку руку? - спросил Фандорин, причем Анисию показалось, что в глазах надворного советника промелькнула некая искорка.
- Ну разумеется, - пожал плечами князь. - Шпейер ему сначала про меня что-то по-английски рассказал, этот долговязый просиял и сунулся с рукопожатием.
- А п-подписывали ли вы перед тем какую-нибудь бумагу?
Губернатор насупил брови, припоминая.
- Да, Шпейер попросил меня подписать приветственный адрес для вновь открываемого Екатерининского приюта. Такое святое дело - малолетних блудниц перевоспитывать. Но никакой купчей я не подписывал! Вы меня знаете, голубчик, я всегда внимательно читаю все, что подписываю.
- И куда он адрес дел потом?
- Кажется, показал англичанину, что-то сказал и сунул в папку. У него в каталке папка лежала. - Лицо Долгорукого, и без того грозное, сделалось мрачнее тучи. - А, merde! Неужто...
Эраст Петрович обратился к лорду по-английски и, должно быть, заслужил у сына Альбиона полное доверие, потому что получил таинственную бумагу для изучения.
- Составлено по всей форме, - пробормотал надворный советник, пробегая купчую взглядом. - и г-гербовая печать, и штамп нотариальной конторы "Мебиус", и подпись... Что это?!
На лице Фандорина отразилось крайнее недоумение.
- Владимир Андреевич, взгляните-ка! На подпись взгляните!
Князь брезгливо, словно жабу, взял документ, отодвинул как можно дальше от дальнозорких глаз. И прочел вслух:
- "Пиковый валет"... Позвольте, в каком смысле "валет"?
- Вот те на-а..., - протянул Ведищев. - Тогда ясно. Снова "Пиковый валет". Ну и ну. Дожили, царица небесная.
- "Пиковый валет?" - все не мог взять в толк его сиятельство. - но ведь так называется шайка мошенников. Тех, что в прошлом месяце банкиру Полякову его собственных рысаков продали, а на Рождество помогли купцу Виноградову в речке Сетуни золотой песок намыть. Мне Баранов докладывал. Ищем, говорил, злодеев. Я еще смеялся. Неужто они посмели меня... меня, Долгорукого?! - генерал-губернатор рванул шитый золотом ворот, и лицо у него стало такое страшное, что Анисий втянул голову в плечи.
Ведищев всполошившейся курицей кинулся к осерчавшему князю, закудахтал:
- Владим Андреич, и на старуху бывает проруха, чего убиваться-то! Вот я сейчас капелек валерьяновых, и лекаря позову, кровь отворить! Иннокентий, стул давай!
Однако Анисий подоспел к высокому начальству со стулом первый. Разволновавшегося губернатора усадили на мягкое, но он все порывался встать, все отталкивал камердинера.
- Как купчишку какого-то! Что я им, мальчик? Я им дам богадельню! - не слишком связно выкрикивал он, Ведищев же издавал всякие успокаивающие звуки и один раз даже погладил его сиятельство по крашеным, а может, и вовсе ненастоящим кудрям.