.. Но сейчас зима, изменилась
обстановка, да и совсем иная, хотя и сходная ситуация: тогда на руках был
раненый Страга, Виталий Раздрогин. Как ни старайся запомнить детали, их
заслонят в памяти более значимые обстоятельства.
Так и оставшись в одном сапоге, Мамонт осторожно, на четвереньках
подобрался к курящейся отдушине, поймал парок ладонью, ощупал мшистый и
заиндевелый бок упавшей сосны, затем опустил руку в чернеющий круг,
напоминающий нору суслика. И вдруг ощутил знакомый мерзкий запах зверя,
спутать который невозможно ни с чем.
- Это берлога,- одними губами сказал он Инге.- Медвежья берлога.
И будто в ответ на его шепот из недр земли послышалось глухое и грозное
ворчание.
- Бежим отсюда!- выдохнула Инга.- Скорее!..
- Нет!- вдруг засмеялся он и достал пистолет.- Отойди подальше!
- Зачем? Не надо!..
- Пошла вон!- рявкнул он и как мешок перевалил ее за колодину.
А глухой рев на одной ноте только нарастал и готов был взорваться в любую
секунду. Мамонт отломил сук от валежины, но сунуть в отдушину не успел -
снег на том месте вдруг вздыбился, и в метре от ног появилась пегая,
огромная голова. Одновременно громогласный устрашающий рык заполнил
заледенелое пространство.
Мамонт стрелял в упор. Бил в широкий лоб, а думал, что надо бы в ухо.
Пистолет дернулся в руке последний раз и затворная рама осталась в заднем
положении. Вспышки огня перед глазами ослепили его, оранжевые пятна
плясали на снегу, и он, почти незрячий, лихорадочно искал в карманах
запасную обойму, на всякий случай отскочив за валежину.
- Ты убил его!- то ли осуждала, то ли комментировала Инга, дергая за полу
фуфайки.- Ты убил! Убил!
Обойма нашлась в нагрудном кармане куртки. И пятно наконец сморгнулось: у
колодины зияла черная дыра, курился обильный пар, словно из полыньи, и
доносился низкий, почти человеческий стон. Мамонт зарядил пистолет и
выстрелил еще дважды, ориентируясь на звук.
- Зачем ты убил его?- спросила Инга, и он наконец разобрался в интонации -
осуждала...
- Сейчас узнаешь,- бросил он и подобрался к отдушине. Там, внизу, с гало
тихо, разве что доносился шорох, будто осыпался поток песка. И все-таки
соваться в непроглядный мрак было опасно и боязно до внутренней дрожи.
Мамонт достал нож, откинул лезвие и с пистолетом наизготовку полез вниз
головой. И именно в этот миг вспомнился ему один из членов экспедиции
Пилицина, которого подрал медведь, зимовавший в гроте. Тьма и
неизвестность впереди напоминали открытый космос, и никакая
психологическая подготовка не сняла бы врожденного, генетического страха
перед мертвой пустотой. Лаз оказался тесным только в устье, далее ход
значительно расширялся и круто уходил вниз. Тормозя грудью и плечами,
Мамонт скрылся под землей с ногами, и лишь тогда рука с ножом наткнулась
на твердь...
Ощупал пространство - медведя не было! Сверху его звала Инга, что-то
спрашивала, и он мысленно зло посылал ее к черту. Протащившись метр
вперед, он с трудом встал на четвереньки и ткнулся головой во что-то
мягкое, источающее влажное тепло. Должно быть, мертвый зверь скатился в
самый дальний угол берлоги, довольно глубокой, но узкой - все-таки это был
грот, естественная полость, давно облюбованная медведем: под коленями
чувствовался мощный пласт травяного настила. Сначала он ощупал добычу,
убедился, что зверь без всяких признаков жизни, и только после того
спрятал пистолет. Теперь медведя следовало перевернуть с живота на спину,
а сделать это в тесноте оказалось трудно, к тому же туша весила
килограммов под триста.