Теперь Кудасов совершенно лишился моего сочувствия, и я всей душой желал ему проигрыша в нашем турнире.
– Я благодарен вам, Лев Николаевич, за предложение и с готовностью принимаю его, ― заявил я, и мы с Измайловым обменялись рукопожатием. Затем я одёрнул сюртук и обратился к кузине:
– Можешь не беспокоиться, Ирина,― теперь следствие будет в надёжных руках.
– Очень на это надеюсь, ― откликнулась она, ― но, всё же, не будь таким самоуверенным. ― Затем, нахмурившись, продолжила:
– Перейдём к делу. Я считаю, что будет справедливо, если в выделении призовых денег примет участие вся семья: то есть, я, Игорь и Елизавета Кондратьевна. Общая сумма награды должна составить десять тысяч рублей.
Амалия Борисовна ахнула.
Елизавета Кондратьевна задумчиво погладила карточный столик и слабым голосом сказала:
– Я согласна.
Ирина кивнула и повернулась к Игорю. Тот мрачно смотрел на сестру, засунув руки в карманы, и, очевидно, выражал своё неодобрение происходящему.
– Ну, что ты молчишь? ― тормошила его сестра.
– Честно говоря… я сейчас несколько стеснён в средствах, ― недовольно сказал Игорь, отводя взгляд. – Если это возможно, прошу избавить меня от участия в твоей затее.
Вот это да! Новое издание «Скупого рыцаря». Прежде я не замечал в своём кузене такого сходства с покойным дядей.
Губы Ирины презрительно дрогнули:
– Игорь, перестань. Это семейное дело, вопрос чести, в конце концов. Ты должен внести свой вклад.
– Ну, если ты настаиваешь… ― Игорь смахнул с костюма несуществующую пылинку. И вдруг развернулся ко мне:
– Михаил, ты не мог бы одолжить мне немного?
Этого ещё недоставало! Только родственные чувства удержали меня от резкой отповеди. Я ответил медленно и чётко, как если бы втолковывал что-то ребёнку:
– К сожалению, ничем не могу тебе помочь, милый братец. Мои финансовые дела сейчас тоже не блестящи.
Игорь не отступал:
– Но ведь отец оставил тебе что-то? Не может быть, чтобы сумма была настолько незначительна…
Чёрт возьми: кажется, я начал краснеть:
– Я не желаю об этом говорить. Не сейчас…
Тут в разговор вмешалась Ирина, и в её голосе прозвучали стальные нотки:
– Михаил. Посмотри на меня, пожалуйста.
Я взглянул и ничего хорошего не увидел: очередная амазонка перед боем. Мало нам сегодня Амалии.
– Сейчас тебе ни к чему скрывать то, о чём мы узнаем завтра у нотариуса. Какую сумму тебе завещал мой отец?
Честно говоря, я не мог больше выдержать этот допрос, ибо я до сих пор был обижен на дядю. Поэтому, глядя в стену поверх плеча Ирины, я медленно ответил:
– Тысячу. Он завещал мне тысячу рублей.
Конец трудного дня
Прежде мне никогда не доводилось видеть, как человека пожирает совесть. Зрелище не из приятных.
– Я… не знал, ―― протянул Игорь, проводя рукой по тонким усам. ― Не могу поверить… Конечно!.. Мы обойдёмся… то есть, мы соберём нужную сумму втроём. Прости. Прости, Михаил.
– Не нужно извиняться, ― ответил я. ― Вы тут вовсе ни при чём.
Но я заметил, что и воинственная Ирина опустила голову и отвела глаза. А Елизавета Кондратьевна и вовсе смотрела на меня с такой жалостью, словно я был безродным малюткой, подброшенным к её крыльцу.
К счастью, демонстрация всеобщего сочувствия была прервана возвращением полицейских, которые отрапортовали, что и в прихожей ничего предосудительного не нашлось. Вернись нежданные спасители чуть позже, меня, наверное, пожалела бы Амалия Борисовна, чего я боялся, как огня.
Егор Федотыч позволил гостям разойтись. Я довольно сухо с ним попрощался, хотя и знал, что мы разъезжаемся по домам отдыхать, а ему ещё немало придётся выслушать от спаянных дядиной смертью господ Лесковых. Амалия Борисовна – напротив – провожала меня, как родного сына на смертную баталию. Кудасов стоял возле неё почти по стойке смирно и, будь у него на голове шлем с наконечником―пикой – вполне сошёл бы за Бисмарка, не ведающего жалости к уходящему сыну.
Добрейший Бальзак―Веригин пожелал нам удачи в расследовании и пригласил заходить к нему, когда выдастся свободная минутка, а Кати обволокла своей мягкой полуулыбкой: казалось, что так она относится только к близким друзьям.
Я сдержанно простился с Игорем и Ириной, которые выглядели жутко уставшими, и тепло ― с Елизаветой Кондратьевной. Она удивила меня напоследок, сказав:
– Встретимся завтра на похоронах Феликса.
Я понял, что она окончательно пришла в себя и смирилась с потерей.
Синюю августовскую ночь овевал тёплый ветер. Белые ночи уже не были такими белыми, но даже заполночь по столичным улицам Петербурга цокали экипажи и бродили гуляющие. Ветер с Невы доносил лёгкий запах водорослей и дёгтя.
Вызванный Ерофеем извозчик ждал Льва Николаевича у подъезда, и он предложил подвезти меня до дома. Предвкушая возможность скоротать дорогу за увлекательной беседой и одновременно сэкономить, я согласился.
Когда мы сели на извозчика, Лев Николаевич поинтересовался:
– Где вы живёте, Михаил Иванович?
– Миллионная улица, дом 17.
– Вот так да! ― воскликнул он. ― А я живу в соседнем доме!
Мы взглянули друг на друга изумлённо, как будто нас объединила какая-то приятная тайна.
– Значит, у нас гораздо больше общего, чем любовь к анютиным глазкам, ― усмехнулся я. ― Как же так вышло, что мы прежде не встречались?
– Возможно, режимы нашего дня не совпадают. Я, к примеру, очень люблю вечерний, и даже ночной моцион. Что может быть прекраснее нашей Северной Венеции ночью? ― и он рукой показал на сквер перед громадой Исаакиевского собора.
– А я по вечерам хожу в гости, ― сознался я. ― Сегодня всё тоже так хорошо начиналось…
Мы помолчали.
– Скажите, Лев Николаевич, ― не утерпел я,― с чего Вы взяли, что у меня хорошая память и склонность к наблюдательности?
– Вспомните, как вы спорили с Кудасовым, приводя свои версии убийства. Они основаны на вашей наблюдательности: я знаю, что вы совсем немного времени провели в кабинете после крика Ланге. Отличная реакция?.. Вы первый прибежали на место преступления.
– Да. Ваши наблюдения точны, ― у меня, действительно, отличная реакция: я хороший наездник. Знаете… ведь, я иногда подрабатываю жокеем на скачках, скрывая своё настоящее имя. Можно сказать ― веду двойную жизнь.
– Великолепно! Ваша способность к конспирации пригодится в поисках преступника. – Глаза Измайлова сверкнули в сумерках. – Михаил Иванович, а что вы скажете, если я предложу вам переехать ко мне? Так будет удобней вести дело.
Его вопрос застал меня врасплох, но я тут же признался себе, что с Измайловым, должно быть необыкновенно интересно жить.
– Если я вас не стесню…
– Нисколько! Семьи у меня нет. В задних комнатах живёт мой денщик Данила и кухарка Арина. Кухарка готовит – пальчики оближешь! Впрочем, есть ещё один жилец… но у меня есть основания полагать, что он вам понравится после официального представления.
– Люблю всяческие секреты! – воскликнул я. ― Разве могу я после этого отказаться от столь заманчивого предложения?..
– Ну и славно!
– Но, знаете: меня беспокоит Кудасов.
– Да?..
– Сейчас он может по горячим следам найти преступника, и Лесковы просто выбросят десять тысяч на ветер… Неразумно как-то.
– Михаил Иванович, ― отозвался Измайлов,― ваша сестра Ирина сразу почувствовала: раз Кудасов не нашёл пропавший стилет, значит, и убийцу он быстро не найдёт.
– Хорошо, но у него столько возможностей…
– Это – необычное дело, Михаил Иванович. Мой опыт подсказывает, что логика Егора Федотыча спасует перед странными деталями.
– Однако, он выглядел очень самоуверенно.
– Кудасов собирается найти человека, который продал убийце поддельный стилет.
Ответ сразил меня наповал:
– Откуда вы это знаете?!.. Кто вам сказал?
– Никто. Я бы сам поступил именно так.
– И вы так спокойно об этом говорите!.. Так Егор Федотыч обскачет нас на пять корпусов.