Я умею трезво мыслить, иначе навряд ли поступил бы на юридический факультет. Честно взвесив дядину сдержанность и моё не начавшееся обучение, я пришёл к неутешительному выводу: самый толстый кусок моего наследства будет включать оплату университетского курса без затрат на жильё и возможное жалование в годы счастливой работы на дядюшку.
В это мгновение я так искренне вздохнул, что перепуганный Пьер отпрыгнул, вскричав:
– Я не мог вас царапать, Михаил Иванович!
Я утешил моего петербургского цирюльника, сказав, что, размышляя о Ван Гоге, искренне ему посочувствовал. После случившегося Пьер провожал меня с болью в глазах.
Гладкий и благоухающий, я вышел на улицу и тут же был остановлен непередаваемым запахом булочек. Наискось от цирюльни Дайена, на углу моей любимой речки Мойки, стояла миниатюрная кондитерская «Dresden», где хозяин-бельгиец Флориан Мертенс уверял посетителей, что он – лучший ученик мсье Филиппова. Что ж: булочки и пирожные зазывали ароматами куда лучше, чем фантазии Мертенса.
Тут я понял, что после пустого чая, выпитого утром, мой желудок станет жаловаться до прибытия в дядин дом. В день оглашения завещания я вдруг решил себя беспричинно порадовать, и купил за четыре копейки малиново-маковое пирожное, которое таяло во рту и наполняло меня новыми силами.
Идя по камням Дворцовой площади, я всегда смотрю на огромных гвардейцев в красно-черной форме и чёрных же косматых медвежьих шапках. Однажды мне довелось подойти к этим молодцам вплотную и оказалось, что я доставал им только до груди. С тех пор предпочитаю держаться поодаль, но чудо-богатыри вызывают у меня неизменное восхищение.
Тут же, на площади, в обычные дни бегают вездесущие мальчишки-газетчики, наперебой выкликивая заголовки листков. Частенько они привирают, крича о несуществующих новостях, поэтому советую относиться к ним настороженно.
– Манна небесная выпала под Тамбовом!
– Стамбул отказал Болгарии в независимости!
– Стилет с головой змеи! Страшная тайна! Новая игрушка барона Феликса Лескова!
Услышав имя моего дяди, я опешил. Он никакой не барон, но имя Феликс не так уж часто встретишь в России. Пришлось купить «Новое время» за три копейки. Я бы предпочёл журнал «Всемирная иллюстрация», но «новую игрушку барона Лескова» пропустить было нельзя.
История стилета
Газета «Новое время» любила приврать, как и мальчишки-газетчики. Однако редакция не пожалела типографского места, чтобы подробно рассказать о приобретении моего дяди. Тут уж репортёр развернулся на полную катушку. Статья называлась «Стилет с головой змеи» и была богата художественными деталями.
«Недавно известный барон Феликс Лесков приобрёл знаменитый стилет с головою змеи на рукоятке и двумя крупными изумрудами на месте змеиных глаз. Наше доверенное лицо сообщает, что редкое оружие стоило барону почти целого состояния. Ценность же оного стилета в том, что именно им был зарезан король Франции Генрих III Валуа. Здесь мы дадим нашим почтенным читателям историческую справку.
В мрачные времена французского средневековья одна религиозная война сменяла другую. Время, о котором у нас идёт речь, острословы назвали «войной трёх Генрихов». С одной стороны бились католики под эгидой братьев Гизов, а с другой – протестанты во главе с королём Генрихом III и Генрихом Наваррским Бурбоном.
Католики убедительно побеждали, и Генрих Гиз Лотарингский, по прозвищу Меченый из-за ужасного шрама на лице, занял столицу – Париж. Он уже мнил себя королём Франции.
Полгода спустя под предлогом подписания мира коварный Генрих III созвал всефранцузское собрание в своей резиденции в Блуа. Доверчивый герцог Гиз прибыл на переговоры. В одном из коридоров замка Блуа гвардейцы короля подло напали на герцога. Они нанесли ему кинжалами несколько смертельных ударов и перебили охрану.
Но и этого Генриху III показалось мало. На следующий же день по его приказу гвардейцами был убит кардинал Людовик Лотарингский – брат Генриха Гиза Меченого. Услышав эту страшную весть, Папа Римский Сикст V проклял убийцу.
Узнав о проклятии Папы, молодой монах Жак Клеман поклялся отомстить королю, и преданные папскому престолу люди стали подготавливать заговор.
Жестокое убийство Гизов не помогло Генриху III занять Париж, ― он продолжал копить силы для штурма в парижском предместье Сен Клу в королевском замке Екатерины Медичи. Здесь он и получил прошение Жака Клемана встретиться, чтобы передать письма сторонников Генриха III, томящихся в плену у католиков.
Легенда рассказывает, что сам Сикст V вручил монаху стилет с рукояткой, украшенной змеиной головой с изумрудами вместо глаз, и благословил на подвиг. Для верности Жак Клеман прихватил с собою несколько писем от роялистов, которые папские писцы искусно подделали.
1 августа 1589 года Клеман прибыл на аудиенцию к королю, глубоко спрятав стилет в складках рыжей монашеской рясы бенедиктинца. Войдя в зал для приёмов и поприветствовав Генриха, он подошёл к нему и протянул заготовленные письма.
– Ваше Величество, Высокочтимый Сир, ― произнёс он. ― В бумагах сих спрятаны тайные сведения, кои должны касаться лишь вас и больше никого.
Охрана короля по знаку Генриха отступила на несколько шагов, дабы не иметь возможности случайно заглянуть в письма. Король принялся их читать. Клеман, видя, что тот отвлёкся, выхватил из-за пазухи стилет и вонзил его Генриху в живот, распоров до груди. Охрана же как будто ничего не замечала. Король вдруг начал оседать, и не упал, лишь опёршись о стоявший рядом стул. Он пришёл в себя и вскричал: «Убил!.. Этот подлый монах убил меня! Убейте же его!..», после чего у Генриха достало сил вытащить из раны стилет и ткнуть им в голову Клемана, который оцепенел от происходящего. Стилет рассёк монаху бровь и лоб. Тогда он очнулся и с лицом, заливаемым кровью, бросился к выходу из зала.
Генрих с ужасом взирал на свою рану, сочившуюся кровью, и вывалившиеся из распоротого живота внутренности, и стонал от ужасной боли. Он присел на стул, но не удержался и тут же упал на пол. Однако он успел увидеть, как два его телохранителя пронзили шпагами монаха―убийцу, так и не добежавшего до дверей.
Генриха бережно отнесли на кровать, и королевские лекари зашили ему живот. Но проклятие делало своё дело. Той же ночью в муках король скончался, объявив наследником трона Франции Генриха Наваррского.
Так стилет с головой змеи стал орудием папского проклятья.
Новый владелец стилета барон Феликс Лесков отказывается публично демонстрировать оружие баснословной исторической и художественной ценности».
Оказывается, мой скучный дядюшка Феликс способен меня поразить. Я поймал себя на том, что стою, как вкопанный, у Александрийского столпа. Этому репортёру далеко до графа Толстого, но писать жуткие истории, как Эдгар По, он горазд.
Порыв ветра тащил по мостовой какую-то бумажку, и я отправился вслед за ней по направлению к Александровскому садику, засунув газету в карман сюртука. Впечатлённый только что прочитанной статьёй, я размышлял, отразилась ли «баснословная ценность оружия» на состоянии дядюшки или нет. Несложно догадаться, что такую драгоценную вещь я никогда не получу в наследство.
Для молодости нет неразрешимых проблем, поэтому мне подумалось, что в скором времени я узнаю, чем мне грозит «игрушка барона Лескова». У фонтана, обдававшего гуляющих свежестью, как всегда толпились барышни, дети с боннами, и играл военный оркестр. Я взял темп трогательного военного марша и довольно быстро добрался до Сенатской площади. Вдоль Адмиралтейского бульвара, как вы знаете, стоят киоски, торгующие пряниками, молоком и лимонадом. Там я и заприметил милую цветочницу.