Уверяю вас: вряд ли можно собрать лучшее общество. И все отказались в последний момент! Пришлось доставать
запасной список. Вы когда-нибудь видели подобное сборище?
В течение двух часов я сидела на телефоне и упрашивала - вы можете себе представить? - упрашивала их прийти на прием. И вот лучшее, что я
смогла сделать!
Только посмотрите на этого старого дурака Блэнчарда.
Вот что я вам скажу, Мэйбл, я твердо убеждена, что президент решил выступить перед конгрессом со своим военным посланием во вторник
двадцать девятого апреля только потому, что знал: прием и обед у меня назначены именно на этот день, а его послание - единственное, что может
нарушить мои планы. Почему, спрошу я вас, он не мог...
У миссис Браун было право перебивать собеседника, и, когда у нее появлялось такое желание, она знала, как этим правом воспользоваться.
- Салли, - проговорила она, - вы сказали "военное послание"?
Ее собеседница, стройная и хорошенькая, уставилась на нее голубыми глазами:
- Конечно. А разве это не так?
- Я не знаю. А вы знаете, что это такое?
- Ну, это как-то связано с войной. Это я и имела в виду.
- О-ох. - На миг губы у миссис Браун сжались в узкую полоску, но затем она заговорила снова:
- Надеюсь, что он выскажется против войны. Надеюсь на это всем сердцем. Полагаю, что и вы тоже.
Салли Вормен в недоумении пожала плечами.
- Наверное, - сказала она. - Не сомневаюсь, Мэйбл, вы - человек серьезный и успели обдумать ситуацию, а что до меня, то все мои мысли
сегодня были связаны только с этим обедом. И вы посмотрите на результат моих трудов! Нет, только политики мне и не хватало.
- Моя дорогая, война - это не политика. Можете не сомневаться: война - это единственный род человеческой деятельности, грязнее которого не
может быть даже политика.
- Боже правый! - Салли улыбнулась миссис Браун и похлопала ее по плечу. - Тогда мне лучше держаться подальше и от войны тоже. Однако уже
двадцать минут девятого. Боже, помоги мне, ведь вся эта команда весельчаков должна быть накормлена. Сюда идет ваш муж.
Молитесь за меня, ради бога!
И она упорхнула.
Тремя часами позже Салли Вормен стояла в просторном вестибюле своего дома и улыбалась мужчине, который горой возвышался над ней. Это был
сенатор, единственный из "трех самых лучших", который не подвел Салли и пришел на ее прием, мужчина с некогда каштановыми, а теперь почти совсем
седыми волосами и изборожденным морщинами лицом государственного деятеля, много повидавшего на своем веку. Он смотрел на Салли усталыми карими
глазами. Ему с трудом удавалось улыбаться в ответ на улыбку хозяйки дома.
Некоторые из гостей уже ушли, те, кто остались, разделились на две немногочисленные группы: одни танцевали в гостиной, другие собрались за
столами для игры в бридж на втором этаже.
- Мне так хотелось поговорить с вами. - Голубые глаза Салли пристально всматривались в лицо сенатора.
- Милое дитя! Благодарю вас и за это ваше желание, и за обед. Он был превосходным.
- Отнюдь нет, - капризно проговорила Салли. - Он был ужасным. Взять хотя бы разговоры за столом. В какой-то момент мне показалось, что
вот-вот начнется война и придется просить Бартона подать к столу револьверы, а не вилки.