- Мы не дрались, - возразил Сережка, - она с табуретки упала.
- Мне один черт, - рявкнула врач, - давайте, шевелитесь, вы не одни на белом свете.
Сеня, Сережа и Кирюша аккуратно подняли стонущую Юлю. Я пошла следом, неся плед. Внизу стоял белый "рафик", внутри которого царил могильный холод. На улице студеный январь, седьмое число...
- Печку включите, - робко попросил Сережка, но водитель даже не вздрогнул.
Юля, которую мы с трудом уложили на носилки, вновь застонала.
- Ей бы обезболивающее, - тихо заметил Сеня.
- Ничего, так доедет, - равнодушно бросила докторица и спросила:
- Паспорт с полисом взяли?
- Нет, а надо? - удивился Сережка.
- Ясное дело, - опять обозлилась врачиха, - давай быстро, одна нога здесь, другая там. Ну народ, никакого понятия, не люди - уроды.
- В какую больницу повезете? - прервала я ее ругань.
- В 152-ю! - рявкнул шофер.
- Лучше в Склифосовского, - вздохнул Сеня.
- Можно в Склиф? - спросила я.
- Нет, - гавкнула доктор, - мы не частная служба, едем, где место есть.
- Лампушечка, - страстно зашептал Кирюша, - тут недавно передача по телику шла, якобы все работники "Скорой" взяточники, дай им сто рублей.
Я с уважением посмотрела на мальчишку. Ну кто скажет, что ему только одиннадцать лет, соображает лучше всех нас.
Я быстренько вытащила из бумажника розовенькую купюру и пробормотала:
- Нам в Институт Склифосовского.
Шофер глянул на ассигнацию и сообщил:
- Это не серьезно!
Пришлось добавить еще две такие же бумажки.
Врачиха моментально загремела железным ящиком. На свет явился баралгин, и нас повезли в НИИ скорой помощи.
В приемном покое Юлю переложили на узкую железную каталку и велели нам:
- Ждите.
В огромный коридор выходило множество дверей, но врачей - никого. По полу нестерпимо дуло, Юля безостановочно тряслась. Не помогли ни плед, ни дубленка Сережки, ни моя куртка. Наконец одна из дверей приоткрылась, и из нее выглянул пожилой мужик.
- Завозите.
Мы бестолково принялись толкать каталку.
- Стой, - скомандовал доктор. Все замерли.
- Как везете? - возмутился хирург.
- Что-нибудь не так? - робко спросил Сережка.
- Кто же вперед ногами в кабинет вталкивает, головой положено.
"Интересно, какая разница?" - думала я, пока мужчины с трудом разворачивали каталку.
Юля стонала и шептала:
- Ой, тише, не трясите, больно. Наконец мы оказались в кабинете, где всего лишь записали Юлькины паспортные данные.
- На рентген, - отчеканил доктор, - туда, направо.
Мы поволокли каталку в указанную сторону. Толстая, одышливая баба пощелкала аппаратом и велела:
- Везите раздевать.
Снова пришлось тащить каталку по коридору, она подпрыгивала на неровном полу, Юля вскрикивала. Побледневший Сережка держал жену за руку, Кирюшка безостановочно шмыгал носом.
В маленькой и довольно грязной комнате санитар, молодой парень лет тридцати, потянул джинсы, намереваясь снять их с Юли. Тут она заорала в голос.
- Чего кричишь? - равнодушно фыркнул санитар. - Терпеть надо.
Но я уже поняла ситуацию. Очередная бумажка оказалась у парня в кармане, и он расцвел, словно куст жасмина в жарком июне.
- Щас, щас, тихонечко, - пробормотал он, ловко и нежно снимая с Юли одежду, - щас подушечку под голову, одеяльцем прикрою и в гипсовую.