Потом наступила тишина, которая длилась, как ей показалось, целую вечность; наконец она услышала треск, замок из двери подвала выбили одним ударом. Слабый свет пробился в распахнувшуюся дверь – лампочки в подвале не было. Голоса звучали все ближе. Яркий луч фонаря шарил по подвалу, подбираясь к ней, и она прикрыла глаза рукой. Луч осветил ее, и незнакомый голос воскликнул: «О боже! Боже мой!»
Мэгги Форрест всегда плохо спала, и, неожиданно вынырнув из сна в предрассветном майском сумраке, она не удивилась тому, что ее разбудили какие‑то голоса. Хотя откуда бы им взяться? Она отлично помнила, что, перед тем как отправиться спать, убедилась: все окна в доме надежно заперты.
Любой, самый легкий шум способен был разбудить Мэгги: сосед, отъезжая на работу в утреннюю смену, хлопнул дверцей автомобиля, первый трамвай прогрохотал по мосту, залаяла соседская собака, тихонько треснула рассыхающаяся деревянная панель, включился мотор холодильника… Мэгги просыпалась в холодном поту, сердце безумно колотилось, дыхание с трудом вырывалось из груди, будто она не спала, а тонула. Ей снился один и тот же кошмар: человек, которого она называла «мистер Боунс», постукивая тросточкой по мостовой, прогуливается взад‑вперед по Хилл‑стрит… кто‑то сопит и возится у входной двери, а вдалеке, приглушенные расстоянием, раздаются крики избиваемого ребенка.
Все оттого, что последние деньки выдались – врагу не пожелаешь, успокаивала себя Мэгги, пытаясь снять нервное напряжение. Но тут вновь расслышала голоса, один из них громкий, мужской.
Мэгги встала с кровати и подошла к окну. Хилл‑стрит пролегала по склону широкой долины, дом Мэгги располагался чуть выше железнодорожного моста, на восточной стороне улицы. Палисадники здесь так густо заросли кустарником и невысокими деревьями, что с улицы не сразу разглядишь спрятавшийся за ними нужный дом.
Из окна спальни Мэгги отлично просматривались дома на западной стороне Хилл‑стрит и лоскутный ландшафт за ними: здания, хозяйственные постройки, разветвляющиеся дороги, складские помещения, фабричные трубы, поля, простирающиеся до самых Пеннинских гор. Бывали дни, когда Мэгги часами просиживала, любуясь открывающимся видом и размышляя над странной цепью событий, приведших ее сюда. Сейчас, перед наступлением рассвета, в размытом свете уходящего вдаль ожерелья уличных фонарей улица и дома на ней выглядели призрачными, словно ненастоящими. Она напряженно вслушивалась в тишину, но город еще не проснулся.
Мэгги стояла у окна и смотрела через дорогу. Она готова была поклясться, что в прихожей дома, где живет Люси, горит свет. Снова услышав раздраженный мужской голос, Мэгги поняла, что оправдываются ее самые недобрые предчувствия.
Голос принадлежал Терри, он кричал на Люси. Что именно – Мэгги не разобрала. Зато она услышала женский вопль, звон разбитого стекла и глухой удар.
Люси.
Мэгги, очнувшись от сковавшего ее оцепенения, потянулась к телефону и трясущейся рукой набрала номер 999.
Констебль‑стажер Джанет Тейлор стояла рядом с патрульной машиной с подветренной стороны и, прикрыв глаза козырьком ладони и стараясь не вдыхать глубоко, смотрела, как горит серебристый БМВ. Рядом разглядывал пожар ее напарник, Деннис Морриси. Несколько зевак украдкой наблюдали за происшествием из окон своих спален, больше никого это событие не взволновало. Пылающие автомобили в этом районе города ни для кого не были диковиной, особенно в четыре часа утра.
В предрассветной мгле к небу поднимались черные клубы дыма, извивалось красно‑оранжевое пламя с голубыми и зелеными сполохами в глубине, иногда оттуда вырывались, разбрызгивая искры, длинные фиолетовые языки. Даже стоя с подветренной стороны, Джанет ощущала пронзительно‑резкие запахи горелой резины и пластика. Головная боль ей обеспечена, а в качестве бонуса форма и волосы несколько дней будут благоухать этим смрадом.