Чарли уставилась на него, не веря собственным ушам. Качая головой, Селлерс возился с галстуком.
– «Как сделать жизнь проще». Автор – Кристофер Гиббс, – пробормотал он. Узел его галстука, как обычно завязанный чересчур туго и чересчур низко, кулоном украшал рубашку.
Селлерс напоминал Чарли всклокоченного медвежонка. Как вышло, что Селлерс – куда более высокий, крупный, громогласный и сильный, чем Гиббс, – выглядел и гораздо более мягким, и абсолютно миролюбивым? В щуплом коротышке Гиббсе чувствовалась сжатая свирепость, упакованная в слишком мелкую тару. По мере необходимости Чарли использовала Гиббса для устрашения. Но ей пришлось здорово попотеть, чтобы победить собственный страх перед ним.
Гиббс переключился на Селлерса:
– Заткни пасть!
Чарли сунула мобильник в сумку, предварительно отключив. Оливия, конечно, перезвонит, но она будет занята, а когда найдет время, сестра уже снова умчится, – обычная история.
– Продолжение следует, – холодно бросила она Гиббсу. Сейчас не до него.
– Завтра в отпуск, сержант? – весело крикнул ей вслед Селлерс, что расшифровывалось как «Полегче с Гиббсом, идет?».
Полегче? Черта с два.
В коридоре, на безопасном расстоянии от своего отдела, она остановилась, вынула из сумочки зеркальце, раскрыла. Почему-то принято говорить о «днях плохих волос». А у нее вот случаются «дни плохого лица», и один из них как раз сегодня. Кожа вялая, черты размытые, глаза мутные от усталости, и новые очки в черной оправе обольстительности им не добавляют. Надо, наверное, есть побольше, чтобы острые скулы и запавшие щеки хоть немного сгладились.
Плюс – даже если забыть про лицо, чего Чарли делать не собиралась, – три седых волоска блестят в темных густых кудрях. Где справедливость, ведь ей всего-то тридцать шесть! И лифчик сидит отвратительно, как, впрочем, все ее лифчики. Пару месяцев назад купила три штуки, вроде своего размера, но чашки оказались малы, а в объеме все три велики. Ушить бы, да руки не доходят.
Словом, в одежде ей так же неуютно, как и в собственном теле. Чарли зло захлопнула зеркальце и направилась к автомату с напитками. В старой части здания – той, где первоначально размещались городские бани, – стены остались прежние, из голого красного кирпича. Шагая по коридору, Чарли слышала под ногами звук струящейся воды. Все знали, что причина в трубах центрального отопления, но эффект был странный.
Чарли взяла «мокко» из автомата, недавно установленного у дверей буфета для тех сотрудников, кому недосуг заскочить внутрь. Смешно: жужжащий ящик выдавал напитки куда более разнообразные и вкусные, чем это делали живые люди, предположительно специалисты в сфере питания. Обжигая язык и горло, Чарли проглотила кофе и пошла искать Саймона.
Когда она открыла дверь кабинета дознания № 1, Саймон не смог скрыть облегчения. Он был явно рад ее приходу, но тут же смутился. Таких выразительных глаз, как у Саймона, ей больше ни у кого видеть не приходилось. Без этих глаз он, пожалуй, выглядел бы сущим головорезом: крупный бесформенный нос, квадратная массивная челюсть, придающая ему облик человека, который намерен одержать победу в любой схватке. Или боится поражения и пытается скрыть свой страх. Чарли мысленно хорошенько себя встряхнула. «Только посмей растаять. Он козел. Пора уже понять: чтобы раздражать так, как это удается Саймону Уотерхаусу, надо здорово постараться». Увы, Чарли не верила собственным уговорам. При всем желании не могла поверить.
– Прости. Меня задержали, – сказала она.
Саймон кивнул. Напротив него сидела хрупкая, бледная, с пронзительным взглядом женщина в коричневых замшевых сабо, длинной юбке из черной джинсы и зеленом джемпере, с виду кашемировом.