Доминик покрутила глазами, примеряя на себя новую роль.
А почему, собственно, нет? Например, в нее попала молния. Незаметно. И вызвала эту странную амнезию. Ведь если большинство (в которое пока входят незнакомая Лия и знакомая Мария) помнят то, чего не помнишь ты, есть некоторая вероятность, что правы они. Хм. И тогда, соответственно, это – мое, – Доминик перевела взгляд на дом.
Он был хорош. Даже живописнее, чем на странице журнала. И стройней – то ли из-за вытянутой вверх щипцовой крыши, то ли из-за почти квадратных блоков вулканического туфа. Блоки обнимали окна с лазурного цвета ставнями, все раскрытые. На втором этаже во всю стену, смотрящую в сторону Аппиевой дороги, шел балкон. Здесь жили растения всех оттенков фиолетового – от глициниевого до пурпура, прямо не цветник, а палитра ее любимых цветов.
Все логично? Нет, не все. В этой теории есть одна серьезная загвоздка – она ведь не потеряла память, она помнит – только другое. Например, что ее зовут Доминик. И квартиру с Амфитеатром Флавия в окошке. И полный обожания голос настоящего хозяина виллы. Женщина выдрала новый пучок травы. Однако ведь должен существовать сценарий, по которому все вот это имеет логичное объяснение – желательно, кроме ранней шизофрении.
И такой сценарий был. Немного странный, но зато все подходило. Она просто переместилась в будущее! Сменила, наконец, нелюбимое имя и выкупила у Алессандро дом. А деньги? Заработала. На том же Сильвио Бьянки. Живет теперь здесь, ходит в соседний бар, все логично. Ну почти все, влюбиться в ловца бабочек – это вряд ли. В общем, теория путешествий во времени заслуживала проверки.
– Какой сегодня день, Мария? – небрежно спросила Доминик, устремив взор к голубеющему слева бассейну.
– Понедельник, двадцать первое мая, дорогая Лаура, и если у вас выходной, то это не значит, что можно с утра напиваться. Ни один приличный мущщина пьющую даму замуж не возьмет!
– Год какой?
– И ваш ненаглядный синьор Росси не стоит цирроза печени…
Доминик обернулась.
– Мария!!!
– Две тысячи шестнадцатый, естественно, какой же еще! – с упреком выпалила помощница и, приставив пухлую ладонь ко рту, зашептала: – А это – Италия. Европа. Планета Земля. Может, вы еще что-то подзабыли, не стесняйтесь, спрашивайте! А потом отправляйтеся, пожалуйста, в кровать. И лучше никуда сегодня не выходите. Вам что-нибудь требуется, пока я не ушла?
– Газета.
Доминик на отяжелевших ногах поднялась по неровным ступеням и взялась за бронзовую ручку в виде льва.
– Хоть какая-нибудь.
Срочно следовало побыть в одиночестве и пораскинуть мозгами. Кабинет – тот, в журнале, был на втором этаже. Доминик, кинув беглый взгляд на гостиную (сиреневые шторы и валики на светлом беже дивана), свернула на деревянную улиточную лестницу. Через каждые несколько ступенек у балясин стояли маленькие горшочки с фиалками. В этой вилле точно живет женщина, – подумала Доминик, – и, судя по цветочкам, не я.
Или я? Ведь если сегодня – это сегодня, то это – не будущее. И сценарий происходящего с ней спектакля совсем другой. Где-то внутри, в районе желудка, как будто разлили уксус. Этот соматический сигнал Доминик был хорошо известен и не сулил ничего доброго. Его еще называют «нехорошее предчувствие».
И первая нехорошесть произошла буквально сразу же. Когда до конца лестницы оставалось всего две фиалки, в сумке мини-сиреной затрещал телефон. Доминик подпрыгнула – не от убивающего уши рингтона доисторических телефонных аппаратов (его она сама выбрала), а от мысли, что в этой альтернативной ветке истории работает ее айфон!
– Пронто10.
– Пронто! Ты меня слышишь? – задыхаясь, заорала трубка незнакомым голосом. – Это конец! Он меня чуть не застрелил! – Шипящий вдох. – Ворвался! Вдруг! С пистолетом! – Всхлип. – Не по сценарию! Господи, он убьет ее, он точно ее убье-е-ет!
Великий Бахус, да это же Джулиан, просто его бархатный тенор сейчас в истерике. И это страшило гораздо больше, чем невнятный текст – за все длительное время их знакомства актер ни разу не повышал голос. Но чтобы как-то помочь, перво-наперво следовало вернуть его если не в адекватное состояние, то хотя бы в четко-изъясняющееся.
– Джу-ли-ан, – медленно пропела лже-Лаура, – мы най-дем вы-ход. Но только после того, как я начну тебя понимать. Сейчас сделай пять глубоких вдохов – и начни сначала. Все, дыши.
Трубка запыхтела, словно атлет после стометровки. Затем суматошно и сумбурно начала выдавать информацию. Без восклицательных знаков и междометий она выглядела так: Джулиан в компании синьоры с незнакомым Доминик именем Ангелика как раз находились в постели, когда в спальне неожиданно материализовался ревнивый Ангеликин муж. Дальше смутно – крики, выстрелы, прыжок Джулиана в окно. Почти что в костюме Адама.
– Счастье, что я у соседки оставляю ключ. Да о чем я? Счастье, что жив, пощадил Господь! А вот Ангелика? Может, он ее уже убил! Убил, я уверен! Ты бы его рожу видела… Все, это конец, конец! Нам всем теперь конец, Лаура, ты хоть понимаешь?
– Пока не очень, – созналась Доминик. Нет, слова-то были понятны. Смысл ускользал. Некоторые вещи хотелось бы уточнить. Например, кто такая Ангелика?
Трубка, вдохнув со свистом воздух, забыла выдохнуть.
– Как кто такая Ангелика? Ты что, издеваешься? Клиентка наша, твоя то есть – это ты мне велела ее соблазнять! По контракту!
Доминик, похлопав глазами, опустилась возле фиалки.
– В каком смысле – соблазнять? В контракте никакого соблазнения нет и быть не может!
На другом конце раздались скребущие пластмассу звуки и уже более бархатный, но полный злости голос сказал:
– Я понял, Лаура. Чистенькой хочешь остаться, а меня, значит, крайним сделать. Вынужден огорчить – ничего у тебя не выйдет! Я все расскажу, если придется, все, чем мы все тут занимаемся. И главное – кто нам всем сценарии пишет. Ага. Так что на твоем месте я бы предпочел разрулить по-тихому это дело, без упоминания моего имени. А я пока прикину, во сколько тебе обойдется мой марафон в трусах. Ариведерчи11!
И отключился. Странная картинка бегущего по улицам в дезабилье Джулиана сменилась онлайн-трансляцией лежащих под ногами фиолетовых лепестков. В горшочке остался только лысый стебелек. Черт. К команде «знающих Лауру» добавился Джулиан. Лаура – Доминик – 3:1.
Куда же она попала? Почему заключает контракты на соблазнение и главное – какие сценарии пишет, что в актеров потом из пистолетов палят?
Перед застывшим в ошеломлении взором появилась Мария. Не произнося ни слова, она всунула в руки хозяйки шуршащую «Ла Репубблику». Даже одного взгляда на обложку хватило, чтобы понять, что это вчерашний номер, копия того, который до сих пор валялся в джакузи, только без каракулей Серджио.
На всякий случай пролистала до конца, останавливаясь на заголовках: выборы, падающий евро и задержка поездов линии А. Можно сказать, неплохие новости – про научные эксперименты над женщинами под тридцать нигде не писали, про внезапную трансформацию реальности – тоже. Это радовало. Расстраивало лишь, что если свидетельница трансформации одна, то, скорее всего, это изменился не мир вокруг.
– Ну что, убедились, что не вру? – глядя в потолок, спросила домработница. – Если вчера двадцатое число было, значит, сегодня какое?
Доминик положила газету на ступеньку и без слов направилась наверх. Мария говорила что-то ей вслед, однако Доминик не слышала – в голове с оглушительным шелестом рассыпался карточный домик реальности.
***
Кабинет Алессандро, который в журнале назвался «аквариум», ощущение фантасмагории лишь усиливал. Царство архитектуры под открытым небом – крыша и три стены были из стекла. Сквозь них (находка фотографа) виднелись модели зданий, чертежный мольберт, на кирпичной стене – огромная белая доска, хочешь – рисуй маркером, хочешь – кино смотри. А главное (в статье прилагался вид сверху) – мечта любого бардакиста – стол с толстой стеклянной столешницей, под которой проглядывали выдвигающиеся веером ящики, тоже прозрачные – сразу видно, где прячется нужный предмет!