Отняв руку от мальчишкиного затылка, Доминик что было мочи шарахнула по гудку и прошмыгнула между разномарковыми смертями прямо в закрывающуюся щель жизни. И с противным скрежетом вылетела с другой стороны – правое зеркало осталось снаружи. А с крыльца уже бежали люди в зеленой одежде. Мальчонку враз переложили на носилки – живой! – и принялись допрашивать Доминик. Однако кроме того, что с ней все в порядке, женщина сообщить могла немногое.
Пострадавший ей не знаком, сбила его не она, он сам упал с велосипеда, кстати, ехал без каски – может, ударился головой? Когда? Доминик полезла за айфоном. Руки тряслись, открывая регистр звонков. А потом затряслись колени – со времени неудачного вызова «скорой» прошло всего пятнадцать с половиной минут. Долговязый улыбчивый эскулап с невыговариваемой польской фамилией, оказавшийся главврачом, на секунду потерял улыбку, но тут же выставил обратно – видимо, автогонщики уже встречались на его профессиональном пути.
В отличие от спасательницы с безумным взглядом, информации у него было гораздо больше, и он ею охотно делился. На первом стакане воды Доминик узнала, что клиника «Рома-мед» – прямо ракета с вертикальным взлетом в области диагностики нейродегенеративных заболеваний и черепно-мозговых травм. На втором – что пилоты, то есть врачи, здесь тоже самые лучшие, особенно ведущий нейропилот доктор Боно, у которого как раз смена. А на чашечке больничного чая (эспрессо-автомат в баре сломан третий день да при такой концентрации адреналина в крови и не рекомендуется) главврач Яворски поведал самое главное.
На Марс летят не все желающие – только те, кто с билетами. Для безымянных же мальчиков есть государственный приемный покой, куда его, к сожалению, и придется переправить. Немедленно – сделать ему операцию еще можно успеть. Пока еще можно.
Доминик, проглотив остатки чая, посмотрела на врача пронзительным взглядом и полезла в сумку. Дрожащие руки, казалось, вечность выуживают портмоне.
– Имя – Рикардо Сантини, четырнадцать лет, оформляйте ваш чертов билет на Марс.
Обмен денег на бумажки в кабинете распорядителя полетов закончился только через час. Направление на МРТ с последующей расшифровкой, квитанции, анкета и договор на оказание медицинских услуг – неровная стопка не влезала в сумку, пришлось свернуть в трубочку.
Доминик вышла во двор и, пытаясь привести в порядок мысли, выкурила одну за другой три сигареты. Она всего лишь ехала к «энтомологу» и случайно оказалась на Аппиевой дороге в тот самый момент, когда «Рикардо» или как его там зовут на самом деле получил этот свой… как же доктор сказал? Разрыв аневризмы сосудов головного мозга. Вот. А потом они чудом ни в кого не влетели, пока добирались сюда.
Получается, жизнь этого парнишки сегодня спасла случайность. Или нет? Ведь это она решила ехать к Алессандро – то есть она сама привела себя на Аппиеву дорогу, так? И сама решила везти пострадавшего в «Рома-мед». И сама… – она ошарашенно-смущенно взмахнула рукой, мол, что уж там, и выдохнула сизоватый дым – оплачивает лечение. Выходит, она спасла человека. Доминик подняла к небу глаза, пытаясь удержать слезы: «Или как?»
Вместо ответа на подбородок упала капля дождя. Облака, утром бледно-сиреневые, за время спасения успели стать густо-фиолетовыми. Вдали предупредительно сверкнуло. Доминик вздохнула и вытерла глаза – философские мысли сменились практическими. «Скоро начнется дождь, и тогда там вообще не проедешь», – вспомнила она булыжники.
Ждать новоявленного сыночка все равно смысла нет – «пилот» сказал, операция продлится часа четыре, а то и все пять, разыскать настоящих родителей можно и позже. В полицию идти, конечно, все равно придется, но с этими ребятами лучше поздно, чем рано, по-любому целый день промурыжат. «Мудрее сначала навестить Алессандро», – решила Доминик и, кинув отломанное зеркало на кресло, где совсем недавно сидел «Рикардо», тронулась в обратный путь.
Велосипеда на месте падения мальчика уже не было. Серая лента Аппиевой дороги по-прежнему была безлюдна, так что упрекать Доминик за проезд по траве было некому. Словно в дежавю, «Смарт» затащил одно колесо на бордюр, второе, третье, и неожиданно заглох. И несмотря на то, что водительница приложила все усилия, попытки реанимировать железного друга ни к чему не привели.» Место, что ли, тут заколдованное?» – разозлилась Доминик. Или все-таки день?
Она взяла сумку, захлопнула дверцу и зашагала по стертым временем базальтовым камням: гладиаторы не сдаются!
Ливень нагнал – еще даже сигарета не закончилась. Сверху вдруг хлынули тяжелые вертикальные струи, и исторический пейзаж моментально превратился в гравюру самого себя. Доминик в восхищении сделала пару оборотов волчком и побежала к ближайшей развалине.
Развалина, самая высокая из наличествующих, напоминала собой каменную башню над туннелем. Туннель был коротким, метра три, и представлял собой прекрасное убежище от непогоды.
Немного коробил тот факт, что прежде здесь обитали урны с прахом современников Цезаря (из тех, кто с билетом на Марс), но тут уж дареной могиле в зубы не смотрят. Две тысячи лет назад тут вообще не так живописно было: по обеим сторонам от тех же самых булыжников высились кресты – шесть тысяч – по числу распятых на них соратников Спартака.
Кресты представлялись хорошо – особенно, когда очередная молния делала белым весь полукруглый экран туннельного свода. В глазах потом долго темные фигуры мерещились.
Дождь иссяк так же стремительно, как и начался, гроза отправилась на юг, а Доминик – на север, искать виллу под номером 220с. Но не тут-то было. После 220 шел сразу 222, а за монастырем (который вообще оказался без номера) шел почему-то сразу 260. Телефон сообщил, что вошел в зону покрытия, хоть и слабого, однако джипиэс при таком эфемерном сигнале работать наотрез отказался. Ну и ладно, вон как раз кафе на другой стороне, сейчас у народа узнаем.
Столики, стоявшие на улице, по раннему времени были пусты, если не считать спящих под ними многоцветных кошек. Шоколадно-абрикосовые пятна с черными и белыми полосками напоминали рисунки Миро.
Доминик толкнула вальявочную дверь и вошла внутрь. Столов не было, только витрины со съестным и небольшая барная стойка. Позади нее женщина, похожая на добрую сову из мультфильма, вытирала полотенцем стакан. Увидев Доминик, она тепло, по-дружески улыбнулась. Доминик улыбнулась в ответ.
– Здравствуйте, синьора, не подскажете, где тут номер двести двадцать «эс»?
Стакан и полотенце перестали вращаться. Оливковые глаза с интересом уставились на пришелицу поверх очков.
– Добрый день и тебе, Лаура. Хотя мы сегодня уже виделись, и тогда ты вроде помнила мое имя. Но вот как ты запамятовала, солнышко, что двести двадцать «эс» – это твой дом?
Доминик, растерявшись на несколько секунд, весело хохотнула.
– Спасибо, что подняли мне настроение! Я б не отказалась иметь домик в ваших краях, но, к сожалению, в моем удостоверении личности обозначен совсем другой адрес. И имя, опять же к сожалению, тоже другое. А еще у меня замечательная память на лица, поэтому я на сто процентов уверена, что вас, моя синьора, вижу в первый раз в жизни.
«Сова», склонив голову набок, изучающе смотрела на Доминик. Во взгляде появилась тревога.
– Может, надо вызвать врача? Ты кроме этого… пробелов в памяти, в целом как себя чувствуешь?
– Благодарю за заботу, синьора, но вы просто перепутали меня с кем-то. – Доминик перестала улыбаться. Если ее перепутали с кем-то из дома под номером 220с, то что же это получается? Похожая на нее женщина живет с Алессандро? Вот вам и рыцарь печального образа, хитроумный, черт возьми, идальго! Сколько же он уже ухаживает за Доминик (ну, ухаживает – громко сказано, в основном на выставки да концерты ангажирует)? Месяца три? Нет, больше – полгода уж, наверное, с тех пор как с ним случился инцидент в лице дочери перспективного заказчика.