Не стоило, пожалуй, прилетать в Сидней на день раньше, чтобы устроить себе маленький праздник вместе с Саймоном. Что было, того уже не вернуть. Нечего и пытаться. Два года назад у них был восхитительный роман. Как бесилась эта девчонка, Кэрол. От этого становилось еще слаще. Но все-таки удачно вышло с переездом в апартаменты в здании «Берри и Майклз». Здесь того и гляди начнется скукота.
Саймон поерзал в шезлонге, его живот слегка затрясся. Он что-то пробормотал и потянулся к ее руке. Она мягко убрала руку и встала.
– Что такое, Барбс? – спросил Саймон, неуклюже пытаясь выпрямиться.
Она мимолетно улыбнулась и послала ему небрежный воздушный поцелуй.
– Мне пора, дорогой. Надо работать. Ты остаешься здесь.
Барбара побрела к дому, волоча за собой полотенце. Она примет душ. Потом, прежде чем одеться, перечитает свои записи о Соле Мердоке и Тилли Лайтли. И в течение нескольких следующих дней не упустит ни единой возможности добавить что-нибудь к этим материалам. Эта тусовка в «Берри и Майклз» – прямо-таки подарок судьбы.
– Барбс?.. – У двери на террасу возник Саймон и заморгал, вглядываясь в полутемную комнату.
Но Барбара уже деловито строила планы, напрочь забыв о его существовании.
Глава 4. Последние ингредиенты
Дороти Хейл с несчастным видом уставилась на свое отражение в зеркале и ущипнула себя за талию. Зеленовато-голубое платье в магазине выглядело так мило со всеми этими мелкими складочками, и продавщица уверяла, что платье идет ей, как будто для нее и сшито. А теперь вдруг оказалось, что все в нем не так и не то. Дороти в этом платье казалась бесформенной, как пуф на ножках. И все из-за сборок на талии. Они полнили, да и цвет казался слишком девчачьим для нее. Как же она могла так оплошать? Дороти опустилась на элегантный табурет, и на нее волной накатила тоска по родине. Дома она всегда брала на шопинг подругу – Джин, или Джуди, или еще кого-нибудь. Они ни за что бы не позволили ей купить такое убожество. А здесь ей не с кем даже словом перемолвиться, не то что побродить по магазинам!
Зеркало отразило ее пухлое расстроенное лицо в окружении жидких и растрепанных седеющих прядей – как ей показалось, резко контрастирующее с видом из окна пентхауса в особняке «Берри и Майклз»: небом без единого облачка, чуть побледневшим в преддверии внезапного австралийского заката, сверкающими водами гавани и белыми парусами крыши Оперного театра. Все здесь чужое. Яркое, блестящее, но чужое. Совсем как длинноногие горластые девчонки в бутиках, броские, но безликие магазины, резкий белый свет, чудовищная жара…
– Дот, они прибудут с минуты на минуту. Ну что же ты? – Ее муж стоял в дверях и хмурился, поправляя узел безупречного галстука.
Дороти обернулась и глупо заморгала.
– В таком виде я к ним не выйду. Мне нечего надеть, – объявила она и беспомощно пожала плечами.
В три шага Квентин очутился рядом и склонился над ней.
– Дороти, – настойчиво заговорил он ей на ухо, – ну же! У нас нет времени, детка. Ты отлично выглядишь.
– Квентин… – Она вцепилась в его темный рукав. – Квентин, мне здесь не нравится. Мне одиноко… здесь так жарко! Я хочу домой.
– Ради всего святого! – Хейл отстранился, нахмурился и яростно зашептал: – Дот, на это нет времени! Мы же устраиваем вечеринку. Гости вот-вот будут здесь. Нас уже ждут. Соберись, Дороти, а не то…
– Квентин! – послышался приглушенный голос Эми из соседней комнаты. – Лифт уже едет наверх!
– Иду! – Квентин протянул жене руку. По многолетней привычке Дороти послушно взялась за нее, позволила поднять себя с табурета и вывести в гостиную.
Эми ждала возле дверей лифта. Ее золотисто-кремовые руки словно светились, оттененные простотой белого платья без рукавов. Волосы соломенного оттенка были аккуратно уложены, бледно-зеленые глаза, лишенные всякого выражения, остановились на боссе, вошедшем в комнату.
– Прошу прощения, Эми, – произнес Квентин. – Все готово?
– Прием организован, – ответила Эми. – Никаких проблем.
– Вы сокровище, Эми, – заключил Квентин Хейл особенным голосом, который приберегал только для нее.
Дороти снова ущипнула себя за талию, глядя, как желтая стрелочка над дверью лифта медленно переползает с тройки на четверку. Она знала, что лязгающая медная клетка везет чужих людей. Знала, что этот визит не принесет ничего, кроме неловкости и смущения, ей, и напряжения Квентину, для которого прием Большой четверки приобрел символичный смысл: таким образом Хейл во всеуслышание заявлял, что теперь он тут главный. Все это Дороти понимала и честно старалась взять себя в руки, теряясь среди великолепия директорского пентхауса, которому никогда не стать для нее домом. Но она и представить не могла, что вскоре в ее новую жизнь войдут страх и ненависть. И ни в коем случае не думала об убийстве.
Кейт сидела в своем захламленном кабинете на втором этаже, стараясь не выдать беспокойства. На часах 18:15. Ей давно следовало быть наверху – встречать гостей, разносить угощение, улыбаться, поддерживать порядок и спокойствие, если понадобится.
Но Пол Морриси словно не замечал, что час уже поздний. Он разглагольствовал, жестикулируя в воздухе длинными пальцами, и повторял одни и те же жалобы. Кейт уже сказала ему все что могла, и добавить ей было нечего. Да, книга продавалась со скрипом, но романы начинающих авторов печально известны тем, что расходятся медленно, и ситуация с «Нечаянными людьми» обстоит не хуже и не лучше, чем с большинством других. Да, рекламный отдел разослал экземпляры книги всем рецензентам из списка Пола и многим другим. Да, действительно, один из книжных магазинов, о котором упоминал Пол, заказал его книгу и не получил свой заказ, но лишь потому, что владельцы этого магазина уже несколько месяцев не оплачивали предыдущие заказы. И да, Сол Мердок едко и уничижительно разнес роман в длинной статье в «Книжном обозрении», и с этим уже ничего не поделаешь. Абсолютно ничего. И какой бы несправедливой, предвзятой, полной искаженных представлений и ошибочных выводов ни была статья…
Зазвонил телефон Кейт, и она с облегчением поспешила ответить на звонок, движением бровей извинившись перед беднягой Полом, который откинулся на спинку стула, и длинная жидкая прядь темных волос свесилась ему на глаза.
– Кейт, где вы? Вы же должны быть здесь!
Звонил Малькольм Пул – судя по голосу, он был не в себе. Кейт едва сдержала улыбку. Проблемы с самого начала? Если он и рассчитывал на ее помощь, то зря.
– Я занята с автором, Малькольм, – спокойно объяснила она и взглянула на часы. Пол Морриси сделал то же самое. – Приду, как только смогу.
Пол расслабился и небрежным жестом отвел волосы со лба. Он знал о вечеринке, устроенной Квентином, но уходить не собирался. Сказать по правде, Кейт нисколько не сомневалась, что Пол явился намеренно, в знак протеста, поскольку был исключен из группы избранных, сейчас развлекавшихся наверху. И хотя на завтрашний вечерний прием пригласили и его, но ему явно досаждала шумиха, поднятая вокруг Большой четверки. Как и многим другим авторам, и Кейт не винила их за это.
– Кейт, вы обязаны прийти. Видите ли… секунду.
Послышался стук – Малькольм выронил трубку телефона, затем приглушенный шум усилился. На его фоне выделялся знакомый голос – хриплый, почти рычащий, перебиваемый взрывами хохота. Кейт знала, кому он принадлежит – весельчаку Джеку Спротту, другу садоводов: судя по всему, он пребывал в привычном для него состоянии. Неудивительно, что Малькольм встревожился. На этот раз она все-таки улыбнулась, несмотря на тревогу и напряжение, бултыхавшиеся на протяжении последних недель у нее в животе.
Вновь послышался стук, и Малькольм хрипло зашептал: