– Обещали завтра выписать, сразу после каникул в школу пойду.
Наталья Матвеевна слово сдержала, отпустила Нику домой. Тренировки запрещены до следующего сезона, освобождение от физкультуры на месяц. До конца учебного года чуть больше двух. Все оставшиеся дни каникул девочка провела за учебниками и тетрадями. Папа давал задания, вечером проверял, разъяснял непонятное. Надо нагнать одноклассников и окончить год без троек. Спортивных нагрузок нет, отставание в школе оправдать нечем. В перерывах между занятиями Ника гуляла, иногда бралась за карандаши, делала наброски. Волновала художницу спортивная тема, видимо, неожиданная разлука с гимнастикой заставляла скучать по нагрузкам и ярким переживаниям.
Началась последняя четверть. Благодаря дополнительным занятиям Вероника наверстала упущенное. Некоторые нерадивые ученики даже стали спрашивать у неё тетрадки, чтобы списать решённые задачки. Чаще всего этим злоупотребляла соседка по парте. Кравченко собралась на море в оплаченный благотворителем спортивный лагерь. Уедет со дня на день и вернётся только в самом конце учебного года. Ларискины мысли уже плескались в морской воде, поэтому домашние задания она списывала у Вероники и, не стесняясь, пользовалась её подсказками во время устных ответов. Нике горько было от того, что не может поехать с подругой, но та, не замечая грусти в её глазах, то и дело восхищалась предстоящим путешествием.
– У нас там и уроки будут, но совсем крошечные, не школа всё-таки! Зато можно будет по горам полазить, и цветёт там уже всё-всё. Красота!
– Да, наверное.
– Я тебе буду фотки присылать!
После Ларискиного отъезда Ника одна ходила и в школу, и обратно. Кое-кто из одноклассниц жил неподалёку, но у каждой были привычные попутчики. От одиночества стало особенно грустно. Рассматривая, показались листочки на деревьях или ещё рано, девочка вспоминала слова подружки о буйстве природы в тёплых краях. Кравченко забыла обещание, фотографии не присылала. Может быть, спортсменки так загружены, что некогда гулять по окрестностям? Хотелось хоть одним глазком взглянуть на цветущий край, но придётся дождаться возвращения подруги, тогда она точно покажет снимки.
Однажды по дороге в школу Вероника повстречала улыбчивую женщину, лицо которой казалось знакомым.
– Ника! Здравствуй. Не узнаёшь меня?
Девочка присмотрелась. А, это мама маленькой Лилечки, что была в соседней палате, когда Ника лежала в больнице.
– Узнала. Извините, я в школу тороплюсь.
– Одну минуточку постой, хочу спасибо тебе сказать.
– За что? – Ника послушно остановилась.
– Твой рисунок помог. Представляешь, с самого рождения у Лили живот болел. Как только ни лечили, где ни обследовали, без толку. Твоя гимнастка помогла, теперь малышка совсем не жалуется, а с картинкой не расстаётся.
Вероника пожала плечами и обогнула назойливую даму, до начала уроков оставалось не так много времени.
– Подожди, я тебе шоколадку дам. – Женщина раскрыла сумочку. – Хорошая, бери!
– Не надо, я не ем шоколад. – Нику смущал непонятный восторг во взгляде малознакомой женщины. Неужели она в самом деле верит в чудодейственность рисунка?
– Угостишь кого-нибудь. Возьми, пожалуйста, так хочется тебя хоть чем-то отблагодарить!
Ника положила в карман плитку шоколада и простилась с больничной соседкой. Почти у школы девочку нагнала одноклассница Соня Мухина, она видела сцену с навязанным подарком и полюбопытствовала:
– Привет! Что это к тебе тётки на улице пристают? – Кивнула на торчащий из кармана уголок: – Шоколадки вручают.
– Эта тётка лежала в соседней палате, говорит, от моего рисунка у ребёнка её боли в животе прекратились.
– Везёт, мне бы кто подарил хотя бы конфету.
– Забирай. – Ника протянула однокласснице шоколад.
– Нельзя. – Соня сглотнула слюну. – Толстею от сладкого.
– Подумаешь, толстеет она! Ты же не балерина, которую мальчишки вверх подбрасывают. Вполне нормально выглядишь.
– У меня предрасположенность к полноте.
– Ешь по одной дольке в день, ничего не будет.
Соня забрала подарок, спрятала в портфель.
– Как твоя картинка девочке помогла, интересно?
– Не знаю. Говорят, всегда живот болел, а с тех пор как я Лильке гимнастку подарила, не болит.
– Волшебство?
– Какое ещё волшебство? Скажешь! Так, самовнушение. Бывают такие боли – соматические, мне папа рассказывал: если о них не думаешь, то и не болит. Вот Лилька смотрит на картинку и забывает про живот.
– А можешь мне нарисовать, чтобы я похудела чуть-чуть? – попросила одноклассница, не обратив на Никины «научные» доводы внимания.
– Брось ты! Не хватало голову глупостями забивать.
– Я тебя очень-очень прошу, Никочка, миленькая! Только одну картинку, самую-самую малюсенькую, – голос Мухиной задрожал. – Так хочется в джинсы влезть, которые крёстная подарила. Тесноваты.
– Нарисую, – согласилась Вероника, – не жалко, да только дело-то не в этом. Ты ешь немного и часто, вот и не будешь вес набирать.
– Да я иногда целый день не ем!
– И так нельзя, организм пугается, когда его не кормят, и при каждом удобном случае жир откладывает. Нам диетолог объясняла.
– Ладно, только нарисуй мне гимнастку. Я тебе пятьдесят рублей дам! У меня есть. Или даже сто!
Вернувшись из школы, Ника достала наброски, сделанные на каникулах, выбрала из них тот, что больше остальных подходил Соне: танцевальный класс, балетный станок, зеркальная стена, а в ней – отражение балерины в пачке и пуантах, которая высоко подпрыгнула, будто вспорхнув над полом, и была похожа на снежный вихрь. Вероника взялась за карандаши, раскрасила пол, изобразила отражённые в зеркале лампы, они, как далёкие звёзды, окружали снежную балерину, в костюм которой рисовальщица щедро добавила серебряных блёсток.
Так началось ремесло. Получив рисунок с летящей балериной, Соня меньше чем за месяц вытянулась и похорошела. Ребята даже дразнили её моделью. Мухина, до умопомрачения довольная эффектом, разболтала всем о чудесных свойствах работ Золотовой. Мигом разлетелись по классу новость о девочке в больнице, излеченной волшебной картинкой, и рассказ о том, как нарисованная балерина повлияла на фигуру Мухиной. Соня обеспечила художницу множеством заказов, она же надоумила ребят платить за чудо – иначе, мол, не подействует.
На переменках девочки то одна, то другая отводили Золотову в сторонку и шёпотом сообщали о сокровенных желаниях, которые Ника обязана исполнить. Потом потянулись и мальчишки, правда они делали это, как бы играя по кем-то придуманным правилам, не то чтобы верили Никиной силе, а так, хотели вывести её на чистую воду. Вероника поначалу отшучивалась, убеждала одноклассников, что Сонька всё выдумала, но это возымело обратный эффект – цену набивает. Вскоре Ника осознала невозможность избавиться от навязчивых заказчиков и принялась за работу. Едва успевала выполнять просьбы одноклассников, посвящая им всё утро до школы. Хорошо, по вечерам папа проверял домашние задания, иначе запустила бы учёбу. В конце года многие школьники мечтали исправить отметки, покупные рисунки таинственным образом этому способствовали.
Под заработанные деньги рисовальщица приспособила шкатулку, которую бабушка подарила для медалей. Мама тогда шутила: мол, ёмкость маловата. Медали сюда складывать не довелось, а для купюр вполне годится. Отведённая под копилку коробочка пополнялась мятыми сторублёвыми банкнотами. Вероника говорила себе: «Это тоже награда за труд». Помогают рисунки ребятам или нет, Нику не интересовало. Выполняла заказы – и всё. Ребята доверяли художнице свои чаяния, от обилия чужих желаний голова шла кругом. «Просите рисовать – рисую. Зачем вам это нужно, не моё дело, – говорила она, – я не волшебница и не колдунья». Школьники сердились, считали Золотову хитрой, но просьбами по-прежнему одолевали. В общем, модная в подростковой среде художница объявилась.