– Не успеешь оглянуться, как у вас начнутся французские поцелуи.
– Не болтай пустого, какие еще французские поцелуи? Что ты об этом знаешь? Следи-ка за языком, девчонка!
– Я и слежу, – сказала я, зажала рот рукой и уткнулась в подушку.
О французских поцелуях мне рассказала Джанет, добровольно назначив себя моей наставницей, когда мы смотрели, как кот Самсон вылизывает свой эрегированный пенис на ковре в гостиной Нордов.
По телеку показывали «Любовь всей жизни». Миссис Норд была наверху – стрекотала швейная машинка, отчего изображение на экране дергали статические помехи. Джанет принесла на подносе два «Телстара».
– Боже мой, – сказала я.
– Что? – Джанет проследила за моим взглядом. Самсон непринужденно себя вылизывал. – Какие гадкие эти мальчишки, – засмеялась она, подавая мне бокал.
Мы обе засмотрелись на процесс.
– Может, вам его к ветеринару?
– Зачем? Он просто хочет, чтобы его пися затвердела.
– Что?!
Джанет снова засмеялась и сделала большой глоток.
– Можно личный вопрос? – спросила она.
– Какой?
– Ты сколько знаешь?
– Достаточно, – ответила я, не будучи уверенной, о чем речь, но почувствовав, к чему идет разговор.
– Не вообще, а о сексе?
– Ты книжку, что ли, пишешь? Оставь в этой главе загадку.
– Ну и ладно, – надулась Джанет. – Спросить уже нельзя.
Мы уставились в телевизор. Ванесса Стерлинг спорила с приемной дочерью Барбарой, которая тайно носила ребенка Тони Вентоса. Я быстро глянула на Самсона, который по-прежнему тщательно вылизывался.
– Я просто подумала, – сказала Джанет, не отводя взгляда от экрана. – Если у тебя есть вопросы, я, наверное, смогу ответить.
– Вопросов нет, – возразила я.
– Ладно, как скажешь.
После рекламы Барбара с Тони сидели в парке с искусственным пейзажем. Они не знали, что делать с ребенком, но о свадьбе и речи быть не могло. Тони был всего лишь механиком, сыном горничной семьи Барбары.
– Тебе Тони нравится? – спросила Джанет.
– Ну, да, ничего. А тебе?
– Я бы не выгнала его из постели.
Я взяла «Телстар» и вынула вишенку, стараясь не выдать своей реакции.
– А ты фантазируешь, как они этим занимаются? – спросила Джанет.
Самсон поднялся, потянулся и потрусил из комнаты.
– Кто?
– Барбара и Тони. Может, они по-настоящему это делают после съемок? Может, это не только актерская игра?
Мои щеки запылали. Я чувствовала на себе взгляд Джанет.
– Ты ведь в курсе, как женщина беременеет?
– Да.
На экране Барбара закрыла лицо руками и заплакала, а Тони ударил кулаком по стволу одного из искусственных деревьев.
Моя информация о сексе состояла из мозаики подслушанного с последующим отбором и заполнением пробелов по собственному усмотрению. В третьем классе я услышала выражение «спать вместе». Потом некоторое время волновалась, что если вдруг нечаянно сморит, у меня появится нежеланный ребенок, а незнакомые дядя и тетя, закемарившие на соседних сиденьях в ночном поезде, могут проснуться уже родителями. Какое-то время я верила, что люди могут забеременеть оттого, что сильно трутся друг о друга грудью. Это самое мужчинам нужно, чтобы в туалет ходить, рассуждала я, стало быть, только у сосков нет иной полезной функции. Моя учительница, миссис Хэтеуэй, в прошлом году забеременела. Когда она объясняла материал, я представляла ее с таким неизвестным мужем, который трется о ее соски своими, чтобы поместить в нее ребенка. О месячных и девственности я в общих чертах уже слышала, но вылизывание Самсона наглядно показало мне и Джанет несовершенство моих знаний.
– Что-то серия сегодня скучная, – сказала она. – Поедем покатаемся.
Наши велосипеды с жужжанием катили по Тритоп Эйкрс, и Джанет рассказывала, как проснулась в день своей первой менструации. Сначала миссис Норд повела ее в магазин и купила юбку и круглый значок, потом они зашли в кафе и заказали клубные сандвичи, а миссис Норд восхищалась: «Поглядите-ка на нас – две женщины сидят за обедом». А потом она все и выложила: мужчина и женщина раздеваются догола и целуются по-французски, пока у мужчины пися не становится твердой. Тогда он вставляет ее в писю женщине и впрыскивает в нее какую-то жидкость. Не мочу, а что-то похожее на шампунь «Белый дождь», по словам миссис Норд. После этого женщина беременеет. В кафе было мало народа, Джанет с матерью сидели за столиком у дальней стены, и миссис Норд замолкала всякий раз, как подходила официантка.
Когда мы вернулись, Джанет продолжала говорить о сексе:
– Вот скажи, правда или нет, что женщина может забеременеть, даже если они с мужчиной не снимут трусов?
– Неправда.
– Правда! Так случилось с одной девушкой из «Дорогой Эбби»!
Джанет обхватила себя руками и повернулась ко мне спиной. Ее руки пробегали по волосам, гладили плечи и хватали ее везде.
– Зацени! – хихикнула она. – Мы с мужем целуемся по-французски. О, Росс, ты разжигаешь во мне такую страсть!
– Ты просто свинья, – сказала я. – Никому не позволю со мной такое делать.
– Даже доктору Килдеру?
– Ни-ко-му!
– Тогда как ты со своим мужем собираешься родить пятерых детей?
– А мы станем приемными родителями, – нашлась я. – Будем усыновлять детей-инвалидов.
Джанет взяла свой шар-оракул, сильно потрясла и перевернула, закрывая предсказание ладонью.
– Позволила бы Долорес Прайс Ричарду Чемберлену засунуть в нее свою писю?
Я цыкнула языком:
– Ой, так смешно, что я забыла посмеяться.
Джанет убрала ладонь и торжествующе улыбнулась.
– Что? Что там?
– «Безусловно, да».
В июле папа спросил за ужином, хочется ли мне во дворе настоящий бассейн.
– Правда? – переспросила я.
– А почему же нет? Места у нас хватит.
– А когда?
– Ну, экскаватор я нанял на первое августа, потом заливается бетон, застывает, и надо подождать, пока бассейн наберется – в общем, в середине августа будешь плавать.
Я вскочила и обняла папу.
– А где мы его выкопаем? Неужели придется спиливать иву?
– Нет, с другой стороны, где ее цветы.
Мы посмотрели на маму. Было заметно, что у нее снова разыгрались нервы.
Папина улыбка растаяла.
– Кислая мина-то в связи с чем? – спросил он.
– Ни с чем, – ответила мать. – Жаль, что ты не обсудил со мной свои грандиозные планы.
– О, да не слушай ее, – сказала я.
Мама встала из-за стола и пошла к раковине. Папа с отвращением вздохнул.
– Если ты из-за денег, так на прошлой неделе я получил у старухи прибавку.
Некоторое время мы ждали реакции матери.
– За что это? – спросила она наконец.
– В воскресенье играли в гольф с владельцем сети баров при бассейнах. Он старый приятель Лу-Энн. Мы с ним поладили, и он предложил все сделать по себестоимости.
– Я не из-за денег.
– А из-за чего тогда? Из-за далий твоих чертовых? Боишься, что кому-то в этой семье будет весело?
Мать развернулась к нам и наставила дрожащий палец на окно над раковиной:
– Меньше всего мне хочется выглянуть однажды во двор и увидеть двухлетнего карапуза лицом вниз в бассейне!
Папин смех прозвучал грубо и зло. Он ответил раздельно, словно самой матери было два года:
– Забор же будет! Бассейн обнесут металлической сеткой.
– Дети перелезают через заборы, Тони.
– Двухлетний ребенок одолеет шестифутовую ограду?
Мать с силой терла тарелки, грохая их на сушку.
– Нетрудно догадаться, за что тебе дали этот бонус!
Папа быстро взглянул на меня и медленно отпил кофе со льдом.
– Это как понимать?
– Никак, – ответила мама.
– Нет, как? Объяснись.
Мать повернулась от раковины – мыльные брызги разлетелись с рук – и швырнула тарелку об пол.
– Ты правильно понял! Ты – старухина шлюха!
Папа велел мне выйти на улицу и поиграть.
– Сейчас же самая жара! – заныла я. – И москиты!
– Марш!
Я прошла через кухню, не чуя под собой ног.
В гараже я поковыряла одно из ржавых пятен на «Кадиллаке» – рак, как это называл папа. Наши соседи, мистер и миссис Дувиль, сидели на своей веранде, а на столе между ними горела свечка с цитронеллой.
Из нашего дома доносились звуки тумаков. Было слышно, как падают кухонные стулья.