Тайна гуннского камня - Липовский Юрий Олегович

Ю. О. Липовский

Тайна гуннского камня

© Липовский Ю. О.

* * *

Малым народам Горного Алтая, имеющим большую и удивительную историю, посвящаю

Часть первая

Алтайский талисман

С потерей прошлого настоящее утрачивает свое значение, ценность и способность к переоценке.

Карл Густав Юнг

Родовая реликвия Ялата

Багровый свет заката слабо освещал погруженную в полумрак комнату, заставленную вдоль стен стеллажами и полками. Массивный деревянный стол у окна пестрил различными изделиями из камня, абразивным инструментом и предметами быта. В полной тишине застыла фигура человека, сидящего на топчане в молчаливом раздумье. Сумерки постепенно заполняли все цеха и помещения четырехэтажного здания «Промышленной кооперации» монгольской столицы. Все работники «Промкооперации» уже давно закончили трудовой день и покинули здание – все, кроме мастера Ялата. Ему некуда было податься – ибо не было ни дома, ни семьи. Единственной его обителью стала эта комната-мастерская, с которой он свыкся и не желал иного.

Ялат любил вечера, когда смолкал гул камнеобрабатывающего оборудования, затихала людская суета, и он оставался один с самим собой, со своими мыслями и камнями, которые окружали его со всех сторон. Ялат разменял уже пятый десяток, но выглядел моложе. У него была светлая как у европейца кожа, темно-русые густые волосы, коротко подстриженные усы и небольшая бородка, обрамляющая его худощавое лицо. Из-под густых бровей выглядывали голубовато-серые глаза, излучавшие природный ум, проницательность и доброту.

Откуда и как он появился в «Промкооперации», где проработал более десяти лет, никто толком не знал. Он держался особняком, не водил ни с кем дружбы и не любил распространяться о себе. В «Промкооперации» его все уважали и ценили за признанное мастерство, мудрость и готовность всегда прийти на помощь. А это заслуживало высокой похвалы, поэтому его называли «дархан» (мастер), добавляя к его имени монгольское «гуай» (почтенный) – знак особого уважения при обращении к старшему. Как часто с ним происходило за последнее время, Ялат задумался о жизни и о себе.

«Что такое жизнь? – размышлял Ялат. – Жизнь – это длинный маршрут, каждый раз в новое место, с новыми встречами и событиями, которые не повторяются. Начало этого маршрута известно, а кончается он в неизвестности – за пределы нельзя заглянуть».

В своем длинном жизненном маршруте Ялат потерял все: родину, родных, не приобрел ни дома, ни семьи, ни богатства. Единственная любимая женщина – Надежда, местная русская, два года как возвратилась в Советский Союз, в Иркутскую область. Она ждала его, писала письма, надеясь на встречу с ним, но Ялат не хотел покидать Монголию – она стала для него второй родиной. Здесь он нашел свое призвание: все силы, всю страсть он вкладывал в изделия из камня. Ему легко удавалось обыграть любой камень, который подчинялся его воле, преображался в умелых руках мастера.

Так было всегда до последнего ответственного заказа. Ему привезли из экспедиции большой кусок зеленого нефрита, отколотый от громадной глыбы, найденной где-то геологами. Задание было обычным: сделать опытные изделия из камня – шар, яйцо, пепельницу. Распилив на камнерезном станке в цехе камень на несколько заготовок, Ялат приступил к их индивидуальной обработке и изготовлению изделий. И тут началось непредвиденное: камень словно не подчинялся его воле, выскальзывал из рук и был будто заколдованный. У Ялата от напряжения кружилась голова, слезились глаза и непривычно дрожали руки.

«Что за чертовщина! Может, я переутомился?» – думал он, оставляя на время работу и давая себе передышку.

Но когда он снова брался за камень, все повторялось сначала. Нюхом старого опытного мастера Ялат понял, что здесь что-то не то и ответственное задание под угрозой срыва. А это означало для него полный крах. Он был близок к отчаянию. «Наверное, старость подает первый сигнал, стучится в мою дверь дрожащей рукой», – думал Ялат. И тут ему вспомнились слова отца: «Мудрость жизни состоит в том, что никогда не надо сдаваться раньше конца. И никогда не надо спешить раньше начала». Это напутствие отец дал ему при расставании много лет назад, когда надел на шею сына каменный амулет. Ялат хранил его все эти годы, как святыню, в деревянной шкатулке, вынимая его время от времени и предаваясь воспоминаниям. По словам отца, это была родовая реликвия – символ власти, которая имела многовековую историю и переходила из рук в руки зайсанов (вождей) алтайского племени кыпчаков.

И вот теперь, вспомнив об этой реликвии, Ялат достал ее из шкатулки и стал всматриваться в нее, словно видел впервые. Это была тонкая (не более 3 мм) пластина из зеленого камня размерами 6 см в длину и 2,5 см в ширину. В верхней части было высверленное отверстие для шнурка, чтобы носить ее как амулет. На пластине с лицевой стороны были резцом нанесены какие-то знаки. Но Ялата интересовал сам камень – он был весь затертый, тусклый, но зеленого цвета, твердый и прочный, как нефрит. Чем больше Ялат всматривался в реликвию, тем больше находил сходство с тем нефритом, из которого он пытался безуспешно изготовить изделия.

«В чем тут дело?» – ломал голову Ялат. Он вспомнил, что его отец не расставался с этой древностью и носил ее как амулет на шее. Однажды, по его словам, камень спас его от гибели.

«Может, он мне тоже поможет выйти из тупика», – подумал Ялат. Он повесил амулет на шею, некоторое время походил с ним, привыкая, а затем приступил к прерванной работе с нефритом. И случилось неожиданное: то ли волшебная сила амулета, то ли вера в него, но Ялату удалось выполнить ответственный заказ. Он изготовил камнерезные изделия, а из оставшегося кусочка сделал для себя на память маленькое яйцо размером с перепелиное.

С облегченным сердцем он отдал свою работу дарге Доржу – начальнику «Промкооперации» для передачи в Министерство геологии. Дарга Дорж вскоре вернулся с сияющим лицом и стал трясти руку Ялата.

– Поздравляю, Ялат! Сам замминистра, товарищ Худэр, остался очень доволен. Хорошо поработал и заслужил премию.

– Не нужна мне премия, – устало отмахнулся Ялат. – Мне бы отдохнуть два-три дня, устал я, однако.

– Отдыхай, дорогой Ялатгуай, сколько хочешь, – сказал проникновенным голосом дарга. – И премию получи – деньги всегда нужны. Можешь слетать в Баян-Улгий – у тебя ведь там родня осталась? А-а?

Ялат ничего не ответил, ожидая, что последует за этими словами. И дарга, немного помедлив, продолжил:

– Готовься, Ялат, к большим делам. Скоро мы получим из Министерства заказ на изготовление массовой продукции из нашего монгольского нефрита. Будем делать табакерки, чаши, украшения и все такое – как делают это китайцы. Я надеюсь на твое мастерство и опыт, дам тебе в помощь молодых камнерезов, обеспечу всем необходимым. Ну, а сейчас отдыхай и набирайся сил, – закончил дарга Дорж, пожимая руку Ялата.

Разговор с начальником внес еще большую сумятицу в растревоженную душу Ялата. Ему не хотелось думать о новой работе – он впервые почувствовал глухую тоску и растерянность от непонятного состояния, в котором оказался. Об отдыхе он тоже думал – хотелось поскорее разобраться во всем. Почему ему с таким трудом и напряжением далась работа с нефритом? И то, похоже, ему помог этот родительский амулет. В чем тут дело?

Через руки Ялата за несколько лет прошли многие камни. Он узнавал их не только визуально, но даже различал на ощупь с закрытыми глазами. И вот теперь он клал на ладонь то нефритовое яичко, то амулет, сравнивая свои ощущения, и убеждался, что они одинаковые. Создавалось такое впечатление, что эти два разных предмета из одного места и даже из одной глыбы. «Но это невероятно, – думал Ялат. – И никому не скажешь о своих впечатлениях, подумают – с головой плохо».