– Он самый. Ты видела этот позор, да? Пока ему не сказали, что он Даня, он этого не помнил.
Я решила перевести разговор в более конструктивное русло.
– Какой предмет будете вести в этот раз?
– Русский, – сказала Марина Павловна и допила компот. Выглядела она заправским алкоголиком.
Честно говоря, меня давно грызла мысль, зачем вести английский в ее классах, когда они даже русским толком не владеют, хоть это их родной язык. Как сказала приехавшая из Казахстана коллега, даже коренные казахи на русском говорили чище, чем класс Марины Павловны. Они ухитряются отличиться и на русском, а уж про английский можно рассказывать бесконечные байки. Взять, например, недавнюю историю с переводом слова «butter». Дети должны были выучить дома слова по теме «Продукты», а я хотела проверить, насколько качественно они это выполнили. Понимая, что спрашивать слова письменно нет смысла – не напишут – я приступила к устному опросу. Дура, что тут скажешь.
– Что такое «butter»? – опрометчиво спросила я. Вариантов перевода было дано на удивление много.
– Луна!
– Сама ты луна, это солнце! Солнце, отвечаю! Зуб даю!
– Девять!
– Ты совсем дурак, да? Это пять!
– Так-так… Это еда какая-то, – тихо протянул задумчивый мальчик. – Помидор, точно!
Тогда правильный ответ дала только Марина Павловна, которая обычно сидит на моих уроках на последней парте и проверяет бесконечные тетради. Она никогда не учила английский, но после моих объяснений начала в нем ориентироваться и с лету называла формы глагола to be в настоящем простом времени (а вообще, ей лучше всего давались модальные глаголы).
И ладно бы третьеклассники путались только в английском! При сложении 4 и 5 у многих получалось 45, у продвинутой девочки – 4,5. Вожделенную девятку получали только избранные. И это несмотря на то, что решению примера предшествовало очередное объяснение смысла выполняемых действий! Мой любимый перл в плане русского языка выглядел замысловато: слово «иметь» было написано в три слова. Подавив приступ смеха, в той же работе я прочитала нечто непереводимое, по поводу чего терялась в догадках очень долго: «у него сегодня день рождения и ног». Сам ученик не смог объяснить перевод, поэтому тайна осталась ждать разгадки. Кроме того, были двое детей, имеющих своеобразное понятие о буквах. Они писали все сплошным текстом, в странной кодировке, смешивая в одном «слове» цифры и буквы. Причем ничто из написанного не соответствовало тому, что должно было быть. Помимо прочего, сведения из разных школьных предметов смешивались в причудливую кашу, поэтому я неоднократно сталкивалась с тем, что дети перепутывали слоги и слагаемые между собой.
Вот почему проведение открытого урока было действительно сложным. Конечно, для показухи можно было взять класс получше, но дело в том, что его учительница проводила открытый урок несколько дней назад и тиранить ее снова было бы слишком жестоко.
– Вся проблема именно в классе, так? – уточнила Ленка, подозрительно оптимистично блеснув глазами.
– Именно. Морды так и просят образования. Предвижу ваше следующее предложение: карантина по психиатрическим болезням нет, посадить их туда не удастся. Даже если бы удалось, их бы не выпустили оттуда.
– А если подменить детей на время открытого урока? Взять хороших, посадить под видом ваших десятилетних матерных гномиков…
– Хорошо сказано. А куда девать матерных гномов? – безнадежно махнула рукой Марина Павловна.
– На котлеты пустить. Тех, за кем родители долго не приходят, выставить на продажу, – с ходу предложила я.
– Ничего другого я от тебя не ожидала, – ухмыльнулась Марина Павловна. – Кто ж их купит? Педофилы и те побрезгуют.
– Погодите: за городской семинар школа получит баллы в рейтинге? – спросила Ленка.
– Конечно.
– Тогда ради успеха семинара и роста рейтинга школы директор еще и не на то пойдет, – уверенно сказала Ленка.
– Ты хочешь незаметно подменить целый класс детей, при этом деть куда-то еще один, и все ради баллов? – скептически спросила Марина Павловна и даже перестала жевать.
– Если сами не справимся, тогда завуч может помочь, – не сдавалась Ленка.
– Как именно? – уточнила я.
– Не знаю. Хотя бы легализовать перестановку уроков. Чтобы вместо третьего «Б» пришел третий «А», а сам третий «Б» в это время запихнуть на физкультуру или куда-нибудь на музыку. Чтобы под ногами не путались. Если урок пройдет хорошо, у школы будет репутация получше – мол, учебное заведение не для бандитов, а просто для тупеньких. Директор обрадуется.
– Марина Павловна, вас зовет Ольга Владиславовна, – крикнул вошедший дежурный.
Вызовы к начальству к добру не ведут. Марина Павловна поднялась и неожиданно схватилась за бок.
– Опять началось… – вздохнула она.
– Живот болит? – спросила я, любитель лечить пациентов без их согласия.
– Штаны спадают, представляете? Я по ошибке надела дочкины брюки.
– Она же в шестом классе, – удивленно вклинилась Ленка.
– Вот поэтому брюки и спадают. В пятом классе мы могли спокойно обмениваться одеждой. Так что кормите меня все, а то брюки спадают.
С очень решительным видом заправского смертника Марина Павловна направилась наверх, все еще держа руки на поясе, а мы остались доедать пирожки с мясом.
– Что за дурацкая идея с подменами? – проворчала я.
– Из кого эти пирожки? – возмутилась Ленка, едва не сломав зуб об осколок кости.
– Судя по вкусу, начинка пирожков сделана из мужчины лет сорока, – прикинула я. – Ты так и не оправдалась за идею с подменами.
– Если подменить детей, то урок можно показать с хорошими, – упиралась Ленка.
– Хороших у нас нет.
– В почти нормальном классе, значит.
– Может, хороших учеников в аренду взять в соседних школах? За умеренную плату. С нас самоотлов, самовывоз и доставка детей обратно.
Марина Павловна вошла в столовую, когда мы собирались уходить. Выглядела она еще более всклокоченной, чем была:
– Вашу идею мне высказала завуч в приказном порядке.
Мы переглянулись.
– Мы вам поможем!
– Угрожаете, что ли?
* * *
Поскольку летом Марина Павловна оказала нам большую услугу обманного характера, мы чувствовали себя обязанными помочь ей. После недолгих колебаний она согласилась принять помощь, видимо, из опасения, что мы ей все равно поможем исподтишка. Сговор включал в себя много народу: сама Марина Павловна, мы с Ленкой, составитель расписания Людмила Ивановна, она же – завуч, еще один завуч в лице Ольги Владиславовны, директор, а также два класса детей, которых решили использовать втемную. Наша с Ленкой роль заключалась в расстановке парт для того, чтобы обеспечить модную нынче групповую форму работы на уроке. На мой взгляд, это не лучший вариант деятельности – в любой команде есть тот, кто соображает быстрее других, остальные в лучшем случае успеют понять, что сделал лидер, но сами уже не выполнят работу. Однако педагогические тенденции, которые меняются раз в десять-пятнадцать лет, сейчас фанатично уверяют, что работа в группах – это то, что нужно детям. Я бы уточнила: это то, что нужно на открытых уроках. На обычных работать даже в парах невозможно. Как-то раз я дала задание детям: составить описание обычного дня школьника, используя заученные недавно слова из учебника, при этом работая в группах по четыре человека. Данную глупость можно списать на то, что я была очень неопытным учителем и пыталась следовать модной педагогической тенденции. Весь урок дети орали на все лады и вели себя почти что непристойно. В итоге они составили безумные тексты на русском, один из которых я запомнила почти сразу: «Я пришол в школу в деветь утра. Первая драка началась на перимени. Мне розбили нос. Посли второго урока мне сломали ногу. Миня забрали в болнитцу. Этот день я незабуду никакда». Разве можно считать это итогом работы за весь урок английского языка? Но таланты от педагогики считают, что только в команде дети могут достичь пресловутой «ситуации успеха». Как по мне, так успех учебы зависит исключительно от желания учащегося.