Над горным массивом висели кучевые облака, неподвижно замершие в жарком мареве. Воздух, казалось, дрожит и струится. Слева, за рекой, равнина понижалась, затем становилась неровной, превращаясь в гряду обрывистых гребней, простиравшихся до горизонта.
— Тут везде так?
Джулиана обвела рукой окружающее пространство.
— Нет, — покачал головой Форд. — У гор есть тропические леса, это совершенно иной мир. Там ручьи, водопады, лианы. Я не мастер описывать природу. Эти леса идут от плато Кимберли до юга Квинсленда, но их немного. Лесов тут вообще мало. В основном эвкалипты растут, а дальше — кустарники, да такие, что не продерешься. Но это не здесь.
От описаний мистера Форда и впрямь было мало толку. Джулиана вздохнула и сменила тему.
— А какое сегодня число? Какой месяц?
Простой, казалось бы, вопрос вызвал секундную заминку в разговоре.
— Декабрь, кажется, десятое. Начало лета.
— Лета? — Джулиана не успела удивиться, как вспомнила: — Ах да. Здесь же все наоборот. А что значит — «кажется»?
— В общем-то, точная дата не имеет значения, — объяснил мистер Форд и надвинул шляпу на лоб. — Скоро Рождество. Началось лето. Через месяц трава в буше окончательно выгорит, лишь у рек и источников останутся островки зелени. Скоро будем стричь овец и перегонять коров в корали. Так что точная дата не имеет значения. К тому же отец Фоули не даст забыть про Рождество. За несколько дней до него добрейший падре объедет все дома, собирая подарки и раздавая благословения.
— Все здесь такое странное, — протянула Джулиана. — Словно мы одновременно вернулись на пятьсот лет назад — и живем в самом современном мире.
— Это Австралия. Здесь простая жизнь. На первый взгляд.
— Я постараюсь все понять, — пробормотала она.
Форд бросил на нее короткий взгляд.
— Вы очень интересная леди. Ни разу не видел такого очаровательного сочетания ума и образования с…
Он осекся, сообразив, что сказал лишнее.
— С чем?
Джулиана старалась сдержаться, но любопытство оказалось сильнее ее.
— С невинностью, — с некоторым усилием закончил мысль Форд.
— О! — Теперь Джулиана уже сожалела о своей настойчивости. — Просто… Вы сами сказали, что я заново родилась. Я и есть новорожденная. Я помню прежний мир, словно это сон. Кажется, я много знаю, но все словно разбитая ваза. Осколков много, но собрать целое не удается. Этот же мир… Он абсолютно новый. И абсолютно сказочный, словно вышел из прекрасных легенд и сказаний.
Форд молчал, не сводя с Джулианы внимательных глаз. Тень от полей шляпы падала на его лицо, но глаза блестели даже в этой тени.
— Вы так прекрасны, — проговорил он. — Как озеро на рассвете.
Теперь пришла очередь Джулианы потерять дар речи, но она не осмелилась поднять глаз, так что просто рассматривала проплывающую под ногами лошади дорогу.
Следующий час пути прошел в молчании. Джулиану оно не тяготило, она рассматривала эвкалипты, холмы и реку, каких-то крупных птиц, круживших над низкорослыми кустами. Все дышало свободой и естественностью. Никаких выкошенных лужаек, стриженых деревьев, каменных изгородей, разрезающих зеленые поля на маленькие лоскутки. Хотя… Кажется, насчет изгородей она ошиблась. Впереди дорогу пересекал солидный забор с широкими крепкими воротами, запертыми массивным засовом.
— Что это? — нарушила молчание Джулиана.
— Где? Ах, это! — Форд подъехал к воротам и остановил лошадь. — Это — граница Гленфилда.
Джулиана приблизилась и прочитала табличку, прибитую к верхней перекладине ворот:
— «Ферма Гленфилд.