Огненный шквал - Валерий Викторович Бронников

Реформы больно били не только совхозы или леспромхоз. Они корёжили и уничтожали на корню все предприятия, которые едва держались на плаву или дотировались из бюджета. Дотировать со временем стало не из чего, а точнее – этим заниматься никто не хотел. Бюджет трещал по всем швам, верстался с большим дефицитом и, где брать деньги, никто не знал. Авиалесоохрана числилась в городке далеко не основным предприятием или, как говорят, не градообразующим. Она оказалась на задворках перестройки. От былого лесного дозора ничего не осталось. Авиация, хоть и работала, но едва держалась на плаву. Основной самолёт АН-2, который производил патрулирование лесов, остался без бензина Б-91\115. Заводы, выпускавшие это топливо, закрывались один за другим, цены на бензин неимоверно ползли вверх, а потом его и совсем не стало. Производить этот бензин себе в убыток никто не хотел. Когда-то, всего пару лет назад, патрулирование лесов производилось по три раза на дню, а теперь самолёт не мог сделать и одного вылета в сутки.

Начальник отделения региональной авиабазы Шипов городка Сосенки не знал, как свести концы с концами. Денег выделялось всё меньше, а плановые тренировки и прыжки с парашютом никто не отменял. Они должны выполняться в определённые для этой цели сроки. Отделение, в отличие от других подразделений, закрывать не собирались. Сверху уверенно отдавали распоряжения, забывая подкреплять их финансами. Войти в положение больших начальников можно, но как решать финансовые вопросы и платить заработную плату, становилось совсем непонятно.

Алексей Михайлович имел приличный возраст, недавно перевалило за пятьдесят, но, тем не менее, он выглядел энергичным, спокойным и хозяйственным, вежливым и общительным. Казалось со стороны, что реформы его никак не касаются. Он составлял, как обычно, планы тренировок, профессиональной учёбы, наводил порядок на базе и умудрялся даже кое-что приобретать и ремонтировать. На вид он казался немного тучноватым, коренастым и медлительным. Казалось, что это сам тормоз реформ, но всё оказывалось далеко не так: отделение осталось существовать, только благодаря его начальнику и сохранённому коллективу. Он умудрялся, каким-то образом, выплачивать заработную плату в то время, когда во всех предприятиях имелись огромные долги по зарплате.

– Виталий Семёнович, проводи сегодня теоретические занятия, – дал указание он одному из командиров групп парашютистов.

– Когда же мы, наконец, полетим? – в свою очередь спросил Виталий.

– Прилетит самолёт, и полетите, а пока занимайтесь. Центральное авиапредприятие должно прислать самолёт. На местные авиаотряды никакой надежды нет. Они все без топлива. Наш бензин, завезённый зимой, пока в аэропорту есть. Будем рассчитывать на свои силы. Самолёт планирует вылететь завтра, но без своего технического обслуживания, не хватает техников по эксплуатации самолётов. Этот вопрос будем решать на месте. А пока займи людей делом, чтобы не слонялись и не разлагали дисциплину.

– Наше дело исполнять, – Виталий больше не стал пререкаться.

Алексей Михайлович и сам не знал, как они будут работать и будет ли финансирование на текущий сезон. Самолёт прилетит, но без финансов он не сделает и одного вылета. Проблемы имелись во всём: в финансировании, в отсутствии исправных самолётов, в отсутствии технического обслуживания, в снабжении, в отсутствии топлива, в отсутствии тренировок. Про зарплату думать вообще не хотелось. Было такое впечатление, что её выплачивать вовсе никто не собирается. Голова пухла от проблем, но один он ничего решить не мог. Хорошо ещё, что подчинённые не устраивали забастовок и ему верили, а начальник, как никто другой, знал, что в некоторых семьях денег не имелось даже на хлеб. Глава семьи улетит, прыгнет где-нибудь в глухую тайгу в самое пекло, а голова его будет занята не укрощением стихии, а думами о семье, о хлебе насущном. Его-то самого худо-бедно без продуктов в тайгу не отправят, а о семье он должен заботиться сам.

Подошёл летчик-наблюдатель или летнаб, как все привыкли его называть. Юрий Васильевич слыл самым опытным лётчиком-наблюдателем, не считая, конечно, начальника отделения, всегда весёлый, энергичный, подтянутый и неунывающий. Ему не стукнуло ещё и сорока.

– Алексей Михайлович, самолёт завтра вылетит или нет?

Этот, один и тот же вопрос, Шипову изрядно надоел, но он не подал и виду, понимая, что подчинённые и так все взвинчены от безденежья и без привычной работы до предела. Шипов обстоятельно объяснил, что о готовности самолёта ему уже доложили, сейчас лайнер комплектуют всем необходимым и завтра, при наличии лётной погоды, он должен вылететь. Возможно, самолёт доберётся до Сосенок за один день. Сказав всё это, он сам совсем не был уверен, что самолёт прилетит и всё пойдёт, как по маслу.

– Готовьтесь, я сделаю всё возможное, чтобы сразу приступить к полётам. Думаю, что всех оттренируем вовремя.

– Хорошо бы.

– Дождёмся самолёта, а тогда уже и будем что-то планировать. Лето обещают жаркое, работы хватит всем.

– А как же финансы?

– Про финансы знаешь и сам по прошлым годам, их никогда нет, но когда загорит, финансы обязательно найдутся – так было всегда!

– Это я знаю. Деньги – такая штука, что их всегда нет или не хватает.

– Вот и я о том же. Деньги будем изыскивать в процессе сезона, а сейчас меня интересует только ваша готовность.

– Мы готовы всегда. Группы укомплектованы, обучены, остались тренировки по прыжкам с самолёта.

– Вот и хорошо. Людей на работе не держи. Если делать нечего, отпускай домой. Успеют ещё наработаться, – распорядился Шипов.

– Как раз дома-то им быть надоело до чёртиков. Все рвутся прыгать. На работу в начале лета идут, как на праздник.

Очередной рабочий день угасал. Впереди было целое лето, на которое Шипов возлагал большие надежды. Когда горит лес – это, конечно, плохо, но их работа заключалась в том, чтобы тушить лесные пожары. Будут пожары, значит, будут прыжки с парашютом и заработок. Парадокс, но от этого никуда не деться. Он сел за бумаги, проверяя ещё и ещё раз юридическую готовность подразделения, чтобы в горячий сезон на эти вопросы не отвлекаться.

* * *

Лесной посёлок Листвянка располагался на краю огромного лесного массива. Он в своё время и возник, благодаря заготовкам леса, но потом вырубку леса запретили. В близлежащем лесном массиве возник заповедник, а местное население переквалифицировалось на сельское и домашнее хозяйство. Половина работоспособного люда перебивалась на случайных заработках да на обслуживании туристов, посещающих заповедные места. Случалось, что в лесу и охотились, но только высокие чины по каким-то специальным разрешениям – это происходило редко и не афишировалось, но, как говорится, слухами земля полнится. Никогда такие наезды в тайне не оставались. Местное население знало об этих безобразиях, но помалкивало. Лес кормил и снабжал не только заезжих чинов. Все деревенские мужики что-то из леса тянули в дом.

Василий Валерьевич Федорцов служил лесничим. Создавалось такое впечатление, что его поставили на должность и тут же о нём забыли. Вспоминали только тогда, когда надо организовать охоту для очередного гостя. Заработную плату он получал от случая к случаю, правда, кое-что перепадало, когда организовывал выезд туристов в заповедник. Снабжение отсутствовало полностью. Бывшие вырубки, дороги и просеки зарастали кустарником и березняком, лес в этих местах становился наименее проходимым. Один он за всем уследить не мог, хоть и имел крепкое телосложение, а ещё проще – низкорослый крепыш. Он ходил всегда в камуфляже, с карабином на плече, в каких-то замысловатых опорках на ногах, в магазине такие не продавались. Карабин ему полагался по долгу службы. Он почти никогда не стрелял, но карабин в лес брал с собой на всякий случай. Случаев таких не возникало, но привычке своей лесник не изменял. Мелкие нарушители его боялись и старались в конфликт не вступать, а он, в свою очередь, понимал, что в крестьянском хозяйстве без даров леса не обойтись: кому-то надо жердь, кому-то смастерить топорище, кому-то поправить изгородь, а заготовка веников всегда, как само собой разумеющееся занятие. На мелкие нарушения Федорцов просто закрывал глаза, но не забывал каждый раз предупреждать о недопустимости таких нарушений.