– Ну что, Ванёк, рванём за удачу? – произнёс весельчак, разливавший вино, и поднял стакан.
– Давай, Мишель, – ответил приятель напротив и тоже взял свой стакан.
Они залпом выпили, смачно выдохнули и продолжили разговор.
– Эх, хорошо, – крякнул Мишель. Он откусил яблоко и, жуя, продолжил:
– А на море ещё лучше…
– Да, сто лет в Сочах не был, – задумчиво произнёс тот, что был Ваней. – Хорошо там сейчас, бархатный сезон, море ласковое…
Он встряхнул свои длинные, сбившиеся в локоны волосы и, окатив приятеля бродяжьей лазурью усталых глаз, мечтательно добавил:
– В это время года всегда хорошо и спокойно…
Мишель покончил с яблоком и озорно поддержал тему Ивана, мягко огладив свою короткоостриженную голову:
– Во-во, – в отелях – номера свободные, – сезон кончается; а можно и в частном секторе «тормознуться». По приезду расслабимся… Я сразу взойду на плаху любви с «туманной леди опального нрава»… Как там в стихах у тебя?
Иван улыбнулся и чуть отрешённо произнёс:
– Опальная леди туманного нрава
Искала любви в одичалой весне…
– Класс! Вот – с «опальной леди туманного нрава» сойдусь в замыканье… так, чтоб дым пошëл, – с азартом продолжил Мишель.
– Смотри не сгори.
– Не сгорю. У меня подпитка трансцендентальная, как ты выражаешься.
Мишель тут же разлил по стаканам оставшееся вино и посмотрел на друга. Но в этот момент нечто заставило их обоих резко повернуться, и слегка оцепенеть: внезапно дверь купе плавно отъехала, и в проëме возникла неотразимая леди в шикарном вечернем платье и изящных туфлях на высоком каблуке. В правой руке она держала массивный канделябр с пылающей свечой, невинно озаряя свой карнавально-мистический облик с чарующим взглядом и ладным челом в пленении узкой диадемы, оттиснувшей бисером волны волос, а пальцы её украшали дивные перстни. Она, словно вышедшая из фильма Феллини, грациозно вплыла в глубину купе, наполнив его букетом благоухания, и невозмутимо поставила канделябр с горящей лампадой на столик, сверкнув ослепительными серьгами и невинно опустив завесы бархатных ресниц; затем овеяла интригующим взором замерших пассажиров и с томной таинственностью произнесла:
– Мало ли – освещение отключат…
Загадочная гостья развернулась в торжестве пленительно изваянного тела и так же изящно вышла, плавно затворив за собой дверь…
Друзья ошарашенно смотрели ей вслед; затем уставились друг на друга…
Оцепенелый Мишель с изумлением выдохнул:
– Вот это да…
– Вот тебе и леди, – добавил Ваня.
«А с чего это вдруг в поезде освещение должно отключиться?..» – пронеслось в голове Ивана.
– Да, странный поезд, – вымолвил Мишель.
– Это точно, – очень странный, – поддержал Иван. – Летим – не летим, едем – не едем…
– Катимся, – иронично заключил Мишель. В его голове вдруг всё перемешалось, мысли наползали друг на друга: «Вот это леди… Откуда она взялась? За окном – темень, хоть глаз выколи… Причём тут свеча вообще? Да, у неё фигура – что надо… Бред какой-то…»
Он вдруг вслух выпалил:
– А причем тут свеча вообще?
– А чтоб мы не отключились, – спонтанно ответил Иван. – В жизни всякое бывает…
Мишель задумался. Он мечтательно заговорил:
– Да, вот это красавица… Надо будет с ней познакомиться…
– Да, что-то в ней есть, – неоднозначно вымолвил Иван.
– И откуда она взялась такая? – вымолвил Мишель.
Иван глянул на друга и со вздохом произнёс:
– Время покажет, откуда…
Мишель продолжал молчать, неподвижно глядя куда-то в пространство… Иван взял стакан с вином и успокоительно произнёс:
– Ладно, Мишель; давай допьём да будем укладываться.
– Да, давай, – спохватился Мишель.
Они чокнулись стаканами и медленно допили вино… И привиделось им вдруг, что за окном несущегося во тьме поезда кто-то смотрит на них невесомо и пристально… Иван тряханул головой, видение исчезло. Он посмотрел на друга, – тот изучал взгляд Ивана…
– Ты ничего не видел? – напряжённо спросил Мишель.
– Видел… Как-будто глаза чьи-то, – ответил Иван.
– И я то же самое видел… Ну и дела, – протянул Мишель.
– Это от усталости.
– Да. Спать надо ложиться. Утро мудренее, – как можно спокойнее добавил Мишель и быстро откинул своё одеяло.
Они уложились по своим спальным местам и ещё некоторое время разговаривали.
– Как одновременно у двух человек может возникнуть одно видение? – озабоченно спросил Мишель.
– Ну, если они друзья, то почему бы и не возникнуть? – рассудительно ответил Иван. – И потом – если мы оба увидели это, значит, оно истинно, – реальность объективна. Не так ли?
– Да. Ты прав…
Мишель расслабился на своей полке, вытянув ноги, и, зевнув, добавил:
– Хорошо в поезде… Никто не кантует…
– Да, едешь себе и мечтаешь, – с умиротворением продолжил Иван. – Как приедем, я сразу в море кинусь, – истосковался… В детстве часто ездил, – с родителями. Интересно всё было… Помню, раз чуть не захлебнулся с перепугу, – плавать не умел, малой был. Потóм научился.
– А я в воде родился, – отозвался приятель. – Серьёзно. Мать тяжела была, – боялась, что не разродится; родные пошли к священнику, ну, он и подсказал, что нужно делать, – к святым источникам послал – на месте взорванной церкви. Они оттуда воды привезли, мать в ванну с этой водой окунули, – я и родился…
– Удивительно, – восхищённо произнёс Иван. – Я где-то слышал об этих родниках…
Между тем, поезд колыбелило в одичалом движении, и друзья незаметно уснули, озаряемые пламенем странной лампады…
3. Стоянка Пересветова
Иван проснулся от света, упрямо бившего в лицо рассеянным лучом. Он встал, стряхнул с себя сон, глянул в окно. Занималось утро… Одев джинсы и кожаную куртку на голое тело, Иван вышел из вагона. Он тряханул головой, разметав сбившиеся в локоны волосы, и вдохнул утренней прохлады, блаженно прикрыв глаза… Воздух бархатной осени нежил и успокаивал… Иван вдруг встрепенулся, резко выдохнул и произнёс:
– Да. Чудеса…
А внутренний голос вторил: «То ли ещё будет…»
Иван окинул взором пустырь, заплывший облавным маревом, посмотрел на свой вагон… Этот вагон, стратегически вклиненный в полупустынную глушь с берёзами и мусорной свалкой, служил Ивану жилищем. Вагон находился как бы в закуте небольшой рощицы, с одной стороны от которой виднелись жилые дома, с другой – высилась насыпь с «крепостью» гаражей, а сзади деревья уходили в отлогий овраг, заросший бурьяном. Прямо перед вагоном простирался небольшой угрюмый пустырь, уходивший в устье разбитой дороги. Он вполне мог бы служить вертолётной площадкой или детским футбольным полем с тенью для отдыха. Вагон врос колёсами в дикий грунт, хранивший дух тоски и свободы. Неподалёку дымилась свалка, куда постоянно что-то выбрасывали живущие поблизости люди. Но был у этого «очага» один постоянный смотритель, который периодически появлялся здесь и воршил хаотичную груду хлама, как правило, находя в ней какую-нибудь утварь и сжигая ненужный мусор. Так что, огонь здесь почти не угасал.
Иван задумчиво посмотрел на дымившую свалку, беззвучно шевеля губами, как бы что-то нашёптывая, видимо ещё не отойдя ото сна, затем опять направил взгляд в туманный пустырь, застыв отрешённым хранителем этого околотка свободы…
Внезапный шум движущейся машины заставил Ивана напрячься… Из глубины марева мягко выплыл чёрный «Мерседес» и остановился в нескольких метрах от Ивана. Из «Мерседеса» вышли трое внушительных людей: двое спортивно-крутого вида, в слаксах и кожанках, и третий – в солидном костюме, со статью рантье, в изящном «поляроиде» и с проседью в висках, – судя по всему, их главный. Этот респектабельный с седыми висками небрежно ослабил галстук, сверкнув массивной печаткой, и с бесцеремонностью мафиози обратился к Ивану:
– Ну что, философ, решил уйти в расход? Или одумался?.. «Бабло» приготовил?..
Иван смотрел как бы сквозь него, отрешённо и сумрачно.
– Где ж его взять, – с ироничным спокойствием ответил он.