Петровский громко икнул, поднялся с дивана и направился в ванную комнату, опрокинув по дороге пуфик. В дверях остановился.
– Девочку хочешь?
Я кивнул.
– Размотал член до Канзаса…
Портье за стойкой наградил нас недоуменным взглядом, когда мы в обнимку, как два дембеля, проследовали к выходу. В дверях, обернувшись, я послал ему воздушный поцелуй, но, боюсь, вышло у меня не ахти. Во всяком случае, портье – высокий и сухопарый мужчина с зализанными волосами – сразу после нашего выхода схватился за телефонную трубку и принялся что-то в нее говорить.
– Не надо раздражать местную обслугу, – посоветовал Петровский. – Ей, конечно, далеко до нашей сермяжной, но в рамках тутошних законов она может сильно осложнить досуг.
– Поздно пить боржоми.
Мы вышли на автопарковку перед отелем. Петровский притормозил у дорогого «Мерседеса», расстегнул ширинку и сосредоточенно помочился на колеса.
– Социальная справедливость, – объяснил он свое поведение.
Мы огляделись. Вокруг – тишь да благодать. Только мертвых с косами не хватало.
– А разве в крутых отелях не положено подавать такси? – поинтересовался я.
– В теории – да. На практике же все зависит от портье. А ты его, кажется, обидел. Что-то от нормальной России тут все-таки проскальзывает.
Мы двинулись по аллее к шоссе. Та часть города, в которой находился наш отель, уже погрузилась в сон, но вдалеке, где-то в центре, жизнь продолжалась. Я видел цветные огни и столбы яркого желтого света, бьющие в небо.
– Тут есть ночные клубы?
– Есть, – икнул Женя.
– Значит, и девочки там есть?
– А то!
Мы перешли на другую сторону улицы. Такси ждали долго. Казалось, что машин на дороге с каждой минутой становилось все меньше. Мы стояли на обочине под фонарным столбом. У нас за спиной дремал гигантский жилой квартал, состоящий из тех самых дешевых сборных домиков («ипотека – пять процентов годовых»). Людей не было, но после нескольких минут нашего тщетного голосования я заметил на тротуаре одинокий светлый силуэт и услышал стук каблучков.
Вскоре под свет фонаря вышла девушка. Невысокая, почти миниатюрная, в светлом плаще до колен и с сумочкой на согнутой руке.
Одинокая девушка на окраине – в первом часу ночи?!
Я хотел удивиться вслух, но не успел.
– Буууаааээээ!!!!! – сказал Петровский. Точнее, зрелищно блеванул под столбом, залив асфальт ошметками съеденного ужина. Роскошного и дорогого ужина!
– Да твою же мать!!! – возмутился я. – Жрал бы «Доширак»!
Он не ответил – ожидал повторного фонтана, застыв в позе роденовского мыслителя. Но, кажется, пронесло. Он еще немного покашлял и пошмыгал носом, затем повернул ко мне свое бледное лицо.
– Помилосердствуйте, барин… наелся от пуза.
Стук каблучков затих. Девушка в светлом плаще остановилась в нескольких шагах от нас.
– Вам плохо? – прожурчал ее милый голосок. В нем было столько искреннего участия, что я опешил. Женя, впрочем, отреагировал привычным для себя способом. Немудрено – ведь он уже успел близко познакомиться с нравами местного населения.
– Душа болит и сердце плачет, – нараспев прогундосил политтехнолог, вытирая лицо.
– Что, простите?
– Не страшно вам, говорю, ходить в такой поздний час по пустынной улице?
Она улыбнулась. Я растаял. В этом странном и чуждом городе улыбка незнакомой девушки невероятно согревала. Кажется, я даже почувствовал дуновение теплого ветерка… и одновременно стало вдруг горько и одиноко. Циничный Петровский был прав: жениться на хорошей женщине – это не только большой плюс, но и просто физическая необходимость.
– Что вы! – удивилась девушка. – Здесь спокойно! Вы же сами знаете… или не знаете?
Женя покачал головой.
– Мы не местные.
– Вы с Луны? – рассмеялась прекрасная незнакомка.
– С Юпитера. У нас хорошеньких девочек едят на ужин. Без кетчупа. Мы так привыкши.
Увидев на лице девушки недоумение, я поспешил вмешаться, пока этот обалдуй не наговорил на пятнадцать суток (или на сколько тут сажают в обезьянник? и есть ли он тут, кстати?).
– Мой товарищ отравился грибами, не обращайте внимания. – Я приблизился к ней на пару шагов. Девушка, вопреки ожиданиям, не отстранилась. – Может, вас сопроводить до дома?
– Да нет же, не стоит! – Она усмехнулась. – Странные вы, ребята, честное слово.
– Кто бы говорил, – хрюкнул из-под столба Петровский.
– Меня зовут Сергей, – сказал я.
– Аня.
– Очень приятно. И спасибо за беспокойство. Скажите, Аня, здесь реально сейчас поймать такси?
– А зачем вам его ловить? Вы позвоните, они быстро приедут.
Она полезла в сумочку, суетливо рылась в ней с минуту, не меньше. Все это время Женя уныло глядел на пустынную дорогу, ожидая приближения огней следующей машины.
– Где-то тут у меня была их визитка, – буркнула Аня, – но не могу ее найти.
Я поспешно сунул руку во внутренний карман куртки, вынул бумажник. Где-то в одном из отделений моего опустевшего лопатника оставалось несколько визитных карточек. Перебирая бумажки, я вспомнил ироничный вопрос своего директора Аллочки Сиротиной: «На кой черт тебе сдались эти картонки с золотыми вензелями? Твое лицо последний бомж на Казанском знает!». Аллочка и не предполагала, что есть еще на планете медвежьи углы, где не смотрят наш сериал.
– Не утруждайте себя, Анюта. – Я протянул девушке свою визитную карточку. – Напишите мне здесь телефон.
– Это не обязательно, я его, кажется, помню. Двести восемнадцать…
– Вы не поняли, – прервал я, стараясь улыбаться как можно более дружелюбно и без этих своих суперменских ухмылок. – Я хотел бы получить ваш телефончик.
Анюта наклонила голову в бок. Ни тени возмущения или испуга. Гвозди бы делать из местных барышень.
– А зачем? – кокетливо поинтересовалась она.
– Чтобы сеновал, как стемнеет… – пробубнил Петровский, не поворачиваясь в нашу сторону.
На ожидание ее реакции ушло не более пяти секунд. Она вновь опустила руку в сумочку, достала какой-то обгрызенный карандаш и быстро набросала несколько цифр на обратной стороне моей визитной карточки. Сердце мое застучало в ритме вальса.
– Доброй вам ночи, Сергей, – сказала Аня. Обернувшись к моему напарнику, бросила чуть менее любезно: – И вам… Вот и ваше такси, кстати, не упустите.
И точно, на горизонте появилась машина с желтым опознавательным маячком на крыше. Петровский призывно вытянул руку.
– Спасибо огромное, Анюта. Я польщен и очень вам благодарен за помощь. Мы действительно не местные и никого знакомых в городе.
– Потому я и написала вам свой телефон. Всего доброго.
Когда она, кивнув на прощание, продолжила путь (стук ее каблучков звучал как метроном), я не смог сдержаться и прошипел:
– Палыч, это черт знает что такое!
– Край непуганых идиотов, – подтвердил тот.
Ехали с ветерком – пришлось приоткрыть окно, чтобы немного освежиться. Да и состояние Петровского у меня все больше вызывало опасения. Несмотря на относительно успешную попытку прочистить желудок, выглядел он не ахти, а если учесть, что мы планировали продолжение банкета и даже кое-какую «культурную программу», то через час-два он мог окончательно превратиться в вязанку дров. И что мне тогда с ним делать? Без него я в этом мире потеряюсь, как мальчишка. Я ведь не знаю ни телефонов местных экстренных служб, ни адресов, ни принятых здесь алгоритмов действий в подобных ситуациях. Черт возьми, я даже не знаю, чего ожидать от местных, если уж обыкновенный патрульный полицейский здесь ведет себя как швейцар «Гранд Паласа».
– Не спи! – толкнул я его в бок, когда он начал заваливаться на мое плечо.
– Не вижу оснований не спать.
– Ты нормально разговаривать можешь, чертов идиот?!
Он икнул и тут же выпрямился. Огляделся по сторонам.
– Где мы?
– Ты у меня спрашиваешь? Ты велел таксисту ехать в «Лагуну». Где она, твоя «Лагуна»?
Вместо ответа Петровский постучал в стекло, отделявшее нас от водителя. Тот услужливо отодвинул створку окошка.