– Давай-ка, милая, поступай в мединститут, – посоветовал он. – Ты уже в медицине не меньше меня понимаешь.
– Да я и школу не закончила, сами же знаете. – Засомневалась Мария.
– Я тебе такую рекомендацию напишу, что тебя и без всякого образования возьмут. Да и от Правительства вышло постановление, чтобы фронтовиков, желающих учиться, брали без экзаменов, по собеседованию.
– А учиться-то как? – растерялась Мария. – Ведь я что знала, и то все позабыла.
– Ничего страшного, в мединституте ни математики, ни физики не надо знать. Читать и писать, я думаю, ты еще не разучилась, – хитро улыбнулся он, – ну, а остальному научат. Не легко, конечно, тебе придется. Но ты у нас девушка сильная, я думаю, справишься. Фронтовая выучка поможет. Воспользуйся шансом, такого потом может и не быть. Тем более что наш госпиталь скоро расформируют. Поезжай-ка ты к отцу в Орджоникидзе, я думаю, здесь тебе делать больше нечего.
И когда летом 1946 года 17-летняя Мария в выцветшей гимнастерке и кирзовых сапогах с письмом от главврача предстала перед ректором мединститута в Орджоникидзе, ее без всяких проволочек зачислили в студентки.
Сказать, что учиться было трудно, это не сказать ничего. Было невыносимо трудно. Сказывалась нехватка общих знаний. Многие предметы давались Марии только с зубрежкой. Иногда, особенно на первых курсах, казалось, что в госпитале на фронте, и даже в Адыгее было несравнимо легче. Были моменты, когда Марии хотелось все бросить и заняться своим привычным с детства занятием – пойти в санитарки при какой-нибудь больнице. Но мечты, как она будет идти по улице с гордо поднятой головой, а за спиной у нее будут перешептываться «Это наш врач!» останавливали и словно толкали ее: «Ты должна, должна, ты сможешь»…
После окончания института Марию направили работать в далекую и незнакомую Калужскую область. И снова новая жизнь, новые люди, новые обязанности. Но уже не было страха перед неопределенным будущим. Уже появилась уверенность в себе, в своих силах, в своей востребованности стране, людям. И греющая душу гордость за себя, что она, совсем недавно полуграмотная девочка смогла сама всего добиться в этой нелегкой жизни. Ведь врач, учитель и инженер в те времена были чуть ли не самые главные люди в стране, ну, если не считать правительства.
Из отдела здравоохранения по Калужской области Марию направили в райцентр Ульяново под Козельском, где ей, как специалисту, сразу предоставили помимо работы еще и жилье. Недолгое время Мария жила в комнатке при райбольнице, а чуть позже ей дали дом. Это был обычный деревенский дом с печкой и со всеми удобствами на улице. Но сколько же было счастья и гордости! Свой дом! Первый в ее жизни! Заработанный своим трудом! А к дому еще и земля, где можно разбить огородик. И даже курочек завести можно. Но самое главное – работа! Такая жизнь Марие и во сне не снилась! А что еще нужно было советскому человеку для счастья?
И Мария работала. И не просто работала – горела на работе. Она вся, без остатка отдалась ей. Работала так, как привыкла на фронте – не за страх, а за совесть. Как была приучена с детства, что если за что-то берешься, то надо сделать это не просто хорошо, а так, чтобы, как говорится, «комар носа не подточил». И хотя по специальности она была врачом гинекологом, но в экстренных случаях, когда любое промедление могло стоить жизни, одна, без хирурга проводила операции. Не боялась ответственности, ни на йоту не сомневалась в своих силах и способностях, когда вопрос касался жизни и смерти человека. Врачей не хватало, и нередко Мария заменяла и терапевта, и хирурга, и всех остальных специалистов. Одним словом, работала так, что уже в 1956 году ее назначили главным врачом Ульяновской райбольницы.
Тогда же Мария вступила и в ряды КПСС. И новый пост обязывал к этому, и, видно время подоспело. До этого она и сама хотела, но все не решалась, считала, что в партию принимают только самых достойных, особенных людей, героев. А что она? Она, как и все в то тяжелое время, считала, что делает то, что было необходимо стране. И не больше. Просто работала, как могла. А могла чаще всего до изнеможения. И совсем не понимала, как это ее медсестры могли устраивать посиделки с чаем в рабочее время, или просто сидеть и болтать, за что им нередко доставалось от Марии Николаевны по полной.
Медсестры откровенно побаивались ее за этот контроль и, если честно сказать, недолюбливали. А со старшей медсестрой, которой Мария Николаевна не раз выговаривала за ее «разболтавшихся» подчиненных, сложились не самые дружеские отношения. Старшая медсестра считала, что Мария Николаевна «перегибает палку», и как могла, защищала своих медсестер, и что нельзя так жестко относиться к людям. Ведь сейчас уже не война, а мирное время, и со своими обязанностями медсестры вполне справляются. Но Мария Николаевна никак не могла перейти на мирные рельсы. Правда, со временем, они со старшей медсестрой все же смогли найти общий язык.
Со вступлением в партию, к работе и домашнему хозяйству прибавились еще и общественные нагрузки: бесконечные партийные заседания, районные и даже областные партийные конференции. Мария ничего не могла делать спустя рукава. И к партийным делам отнеслась с таким же рвением, как и к основной работе. Ритм жизни ускорился настолько, что подчас не хватало сил. Казалось, что вот-вот и она больше не выдержит. Но приходило утро, и Мария, как стойкий оловянный солдатик, вставала и шла на работу. Откуда брались силы на все, она не задумывалась. Просто самым главным словом в ее жизни стало слово «надо».
К этим обязанностям прибавилось еще и то, что теперь она, как главврач, стала наставницей для интернов, направляемых в Ульяново после окончания институтов. Мария старалась заменить каждому молодому врачу если уж не мать, то хотя бы старшую сестру. Старалась, чтобы каждый врач в ее больнице нашел свой родной дом, как она когда-то. Опекала их, заботилась о каждом, чтобы были обеспечены жильем, дровами, углем, чтобы не ходили голодные. Знала о каждом практически все, старалась помочь и советом, и материально. Как в работу вкладывала все силы, так в молодых врачей вкладывала всю свою душу.
Медицина не всегда благодарное дело. Случались в больнице у Марии и такие случаи, когда кому-нибудь из молодых врачей грозило судебное разбирательство. От ошибок никто застрахован, тем более в медицине. И если такое случалось с ее интернами, Мария безоглядно бросалась на их защиту, бегая по райздраву, облздраву, партийным организациям всех калибров, чтобы выручить, не дать в обиду, не сломать начинавшуюся жизнь. Одним словом, носилась со своими молодыми кадрами как клушка с цыплятами, подчас забывая о своей семье. Приезжали интернами, разлетались опытными квалифицированными врачами. И в этом была заслуга Марии Николаевны.
И каждый, кто уезжал, клятвенно обещал никогда не забывать о том, что она для них сделала, не терять с ней связи, писать.
А Марии Николаевне опять приходилось идти в райздравотдел, просить, чтобы к ней в больницу прислали врачей, жаловаться, что не хватает специалистов…
– А зачем же Вы их отпускаете? – негодовали чиновники. – Обучаете, и отпускаете, обучаете и отпускаете. Да на Вас никаких врачей не напасешься!
– Ну как же иначе? – не понимала их Мария Николаевна. – Все рвутся домой, к своим мамам, к родне. Это же так понятно. А потом, не все ли равно, где эти врачи принесут пользу? У нас пока еще одна страна, и квалифицированные врачи нужны везде.
– Но вот вы-то сами никуда же не собираетесь уезжать?
– Нет, не собираюсь. Просто по одной причине – мне некуда ехать. Вся моя семья здесь – в Ульяново.