– Да Бог с вами, старый скряга! А верно ли, что вы были поваром на военной базе на Акротири?
– Был.
– Вас, должно быть, выгнали за то, что вы морили голодом личный состав?
– Вы шпион, мистер Роман?
– Почему вы так думаете, Сид?
– Потому что следующий вопрос будет таким: а скольких вы, Сид, заморили голодом и сколько осталось в живых? Таким образом, вы подсчитаете количество военнослужащих на базе и сможете доложить об этом в свое чертово КГБ. Не так ли?
– Вы шутите, Сид?
– А вы? Вы первый начали.
Роман рассмеялся, закурил сигарету и брезгливо отодвинул от себя остывший кофе в плохо вымытой чашке.
– Никогда не думал, что ливерпульские военные повара в отставке обладают такой реакцией, как вы, Сид!
– Еще бы! Попробуйте выдать старую курицу за несмышленого цыпленка, а древнего борова, сдохшего от старости и скуки, за жизнелюбивого поросенка! И подать это уйме вечно голодных мужиков! Тут без реакции никак не обойдешься. Ведь верно?
– Верно. Почему вы не вернулись в Ливерпуль?
– А чего я там не видел? Мое место здесь. Слава Богу, скопил кое-какую мелочь, купил отельчик и вот травлю теперь вас этой бурдой. Разве это не удача?
– Это вклад, Сид, вклад в борьбу с большевистской опасностью. Вам положен орден.
– Вы опять шутите, сэр?
– Кто его знает, Сид? Может быть, может быть.…Послушайте, вы действительно служили на той базе?
– Верно, сэр. Но больше не скажу ни слова!
– Бросьте. Я не о базе. Просто там, на территории, в неохраняемой зоне, стоит женский монастырь Николая Чудотворца. Ну, тот, в котором живут кошки…
Сид вышел из-за стойки.
– Есть такое дело.
– Вы были там?
– Один раз, сэр. Заглянул.
– И что же?
– КГБ интересуется и этим объектом?
– Я не из КГБ, и потом… у нас больше нет КГБ… вроде бы.
– Зачем же вам эта мерзость?
– Вы сказали «мерзость»? Что вы имеете в виду? КГБ?
– Нет, сэр. Это вы так подумали, не отпирайтесь. А я даже не о котах, хотя и видеть их не могу! В той жизни, если верить индусам, я был собакой, наверное. Но я не о них, и не о вашем КГБ. Там, у самого входа в монастырь, на главной площади, водятся жуткие осы, со стрелами в заднице. Один укус и ты на больничной койке. Два укуса, и на тебе можно отрабатывать тотализатор – сдохнешь или нет. Три укуса – и тотализатор – только выкинутые деньги! Сто процентов – ты покойник. Паралич, оттек легких и все такое.
– Я слышал, что они и в городе иной раз появляются?
– Еще бы! Но в Лимассоле они редкость. Так, залетит какая-нибудь шальная тварь. Главное, не трогать ее. Пусть себе полетает, понюхает воздух и свалит к чертовой матери! А там у них гнездо, в этом монастыре. Представляете, сэр, сотни этих тварей на пятачке земли!
– Вы бежали оттуда, Сид? Вы, воин Ее Величества?
– Я не воин, а повар. Что бы без меня делали истинные воины? Их бы, голодных и худых, бессильных доходяг, одолели бы красные.
Роман опять рассмеялся и поднялся, кинув на стол матерчатую салфетку.
– Если вам надоест здесь, скажите мне, Сид. В красной армии есть для вас очень доходная должность.
– Интересно знать, какая?
– Комиссар. Политработник, как у нас говорят, в КГБ.
– Почему вы думаете, что я подхожу?
– Вы с такой убежденностью несете всякую чушь, в которую сами не верите.
– Может быть, и так, сэр, но насчет ос я не шутил. Имейте это в виду, если вы такой любитель вонючих кошек.
– Вы думаете, я решил туда поехать?
– Конечно, решили. Иначе зачем вам интересоваться этим дьявольским местечком? Не так ли?
Сид смотрел косо, пряча за прищуром своих влажных, вечно хмельных глаз, неизбывное ливерпульское лукавство. Роман кивнул и вышел из гостиницы под обжигающие лучи средиземноморского светила.
В каких-то полусотне метров от отеля, за лентой шоссе, блестело море. Роман посмотрел на стоянку за фасадом отеля: на буром сухом щебне, кроме его «Нисана», плавился под солнцем старый красный «Митсубиси», неизменный автомобиль Сида. Сид говорил, что этот старый паршивец ему дорог как память о службе. Он купил его в последний год, прежде чем расстаться с солдатской столовой. Тогда эта машина была хоть и не новой, да и не Сид был ее первым владельцем, но все же еще выглядела хоть куда: не хуже кур, выдаваемых за цыплят. «Пусть тянет, пока может! – говорил Сид. – Как я! Пока могу, тяну!»
«Скряга, старый очаровательный скряга! – улыбнулся Роман, глядя на ржавый корпус японского автомобиля. – И эта ржавая развалина ему подстать!»
Глава 7
Сара и Елизавета
Дробя широкими колесами щебень, Роман выехал со стоянки и, пропустив поток машин, сорвавшийся с линии ближайшего светофора, поехал вдоль моря по шоссе, в сторону загородной «аллеи ионитов» или, как ее называли некоторые, «дороги тамплиеров», по обе стороны которой цвели цитрусовые плантации. Деревья переплетались высоко в небе, пряча под собой, словно в тоннеле, прохладный сумрак серого асфальта.
На сиденье рядом валялся порядком измятый листок – карта майора ирландской военной полиции Роя.
Круглая площадь, к которой примыкал древний порт, заканчивалась несколькими узкими улочками, одна из которых тянулась к выезду из города. Вдоль залитого солнцем и машинным маслом, пегого от пыли шоссе, мостились механические и автомобильные мастерские, мизерные фабрички вулканизации авторезины, дешевые прилавки, предлагающие невесть какому покупателю ширпотреб, кичливые гипсовые памятники, мангалы и глиняные печи размером с садовую тачку. Впрочем, были и садовые тачки, и лопаты, и грабли, и напоминающие спящих питонов зеленые и серые круги огородных шлангов.
Шоссе было длинным и скучным. Роман всегда пытался проскочить его побыстрее, потому что здесь до тоскливой пустоты затиралась в его воображении цветистая легенда острова. Это все равно, как наткнуться в романтичном дворце принадлежащем прекрасной чете суверенов, на отхожее место.
Наконец, «Нисан» вырвался из города, проскочил большой перекресток с ресторанчиком на взлете холма и нырнул в густую тень «аллеи ионитов». В конце дороги были их земли, их виноградники и одинокая башня древней крепости. Роман бывал там несколько раз и однажды на открытой площадке верхнего этажа прочел выбитую на каменной кладке чьей-то настырной рукой надпись: «1933 – ADOLPH H.».
«Неужели? – удивился Роман. – До этих ли мест было тогда, в 33-м, без пяти минут канцлеру Германии? Кто знает? Может быть, он приезжал сюда, чтобы заручиться поддержкой вечности на вершине сторожевой башни ионитов, попрощаться навеки с человеческой цивилизацией и оставить на камне этот примитивный след своего дьявольского присутствия? Впрочем, его уж нет, а след остался. Чей след? Какой ADOLPH H. в 33-м прилипал к вечности в этих местах?».
Пропустив вперед два пыльных «Хаммера» с выглядывающими из узких бойниц этих железных монстров любопытными лицами под легкими летными пилотками, Роман вырулил на шоссе влево, и через пару километров увидел по обе стороны дороги торчащие из земли плетеные стальные конструкции, напомнившие ему недавно виденный американский фантастический боевик о покорении некой планеты.
«Под этими железками, говорят, целый город, – сказал ему как-то Костас, – но это – тайна! Это – глаза и уши НАТО в Средиземноморье».
Роман поежился. «Ничего себе, подумал он, военные врылись в землю, чтобы планировать будущее человечества! Представляю, как смешно Богу! Для Него нет ничего забавнее, чем когда человек рассказывает Ему о своих планах. Где я это слышал?»
В пыльном мареве показались ворота базы. Роман остановился на площади перед ними и приметил справа от дороги ресторанчик, смонтированный из легких конструкций, над которым поднимался серый дымок. После охлажденного кондиционером чрева автомобиля ему почудилось, что он очутился в обжигающей волосы, кожу и даже глотку парилке русской бани. За столиком под тентом, сидели два низших чина военно-воздушного флота Ее Величества и, обливаясь потом, тянули из кружек холодное местное пиво, водянистую светло-желтую жидкость.