Книга I
Финны
I
Ветер выл и взвизгивал. Дым от очага, вместо того чтобы уходить в дымоход, клубами носился от стены к стене, одевал туманными ореолами многочисленные светильники. Тени беспокойно метались из стороны в сторону. Они, казалось, пытались оживить резные деревянные фигурки на столбах, поддерживающие крышу дома. Дни становились все короче, и сумерки наступали рано. Пройдет еще немного времени, и начнется непрерывная ночь.
— Сходи-ка на берег, найди нож, пока его не унесло приливом, — приказал Эзур Сейе. — У него хорошее лезвие. Мне очень не хотелось бы его лишиться.
— Я… возможно, не может, — ответила рабыня на своем исковерканном норвежском.
Эзур усмехнулся:
— А ты попробуй. Разве у вас, финнов, нет колдовского ночного зрения?
Впрочем, его настроение уже несколько улучшилось. Раба, который на закате чистил рыбу на берегу и забыл там нож, он как следует отлупил. Пинками прогнал негодяя до самого хлева, где среди коров спали прочие слуги, и это охладило его гнев.
— Я постараться, — пробормотала Сейя.
Она была простой лесной жительницей, которую лишь недавно доставили в Ульвгард, чтобы она стала наложницей Эзура Торстейнсона, вождя и правителя обширных земель в Хологаланне.
Ее, молчаливую, дикую и некрасивую — ко всеобщему удивлению, — очень полюбила его маленькая дочь Гуннхильд.
— Я тоже пойду! — крикнула девочка.
Ее мать привстала с лавки, которую она разделяла с отцом.
— Ты никуда не пойдешь, — резко ответила она. — Ребенок семи зим от роду! Чтобы внучка ярла Рёгнвальда бегала по пятам за какой-то финкой! Замолчи и не болтай глупостей.
— Я нашел бы дело получше, — важно произнес брат Эйвинд. — Если бы, конечно, на нас шли враги.
Гуннхильд топнула ножкой по утрамбованной глине пола.
— Я пойду! Я пойду!
Эзур снова усмехнулся, но на сей раз криво.
— Это дело не стоит того, чтобы за него так упорно сражаться, — заявил он. — Возьми теплый плащ да смотри не промокни, а то я рассержусь. Ингвар, присмотри за нею.
Слуга молча кивнул и отправился за собственным плащом и копьем. Крака со вздохом опустилась на сиденье. Она была надменной и властной женщиной, ее муж обычно позволял ей делать то, что она хотела, но она хорошо знала, что противоречить ему не стоило.
Три человека прошли через сени и вышли за дверь. Гуннхильд замерла на каменных плитах. Здесь ветер вопил совсем отчаянно. От изумления девочка выпустила полы своей шерстяной накидки, и они взвились, подобно крыльям.
— О-о-ох! — с трудом выдохнула она.
В небе бушевало северное сияние. Там развевались и трепетали огромные холодные знамена и паруса, на белом поле мелькали полосы, красные, как пламя, голубые, как лед, зеленые, как кошачьи глаза. Сполохи в своем безмолвии презирали весь шум земли. На юге мерцали несколько низких одиноких звезд.
Сейя высвободила из-под одежды руки и вытянула их перед собой. Ее пальцы шевелились. Сквозь шум ветра Гуннхильд расслышала, что она запела тонким голосом на своем непонятном языке.
— Что это? — спросила девочка. Холод пробирал до костей. Она торопливо вновь укуталась в плащ.
— Защита. Духи танцуют. Много сильных духов.
Гуннхильд уже не раз видела северное сияние, правда, ни одно из них не могло сравниться с этим.
— Я слышала… Отец говорил… Это сигнальные костры богов.
— Я думаю, это костры троллей, — проворчал Ингвар, сотворяя охранительный знак молота.
Сейя закончила свое заклинание и зашагала вперед по дорожке от длинного дома и окружавших его построек.