А мужчин не знаю ни того, ни другого.
— А кого же ты знаешь?
— Поскольку я имел честь стоять на посту у дверей большой парадной залы, то и знаю одну из этих дам: госпожу герцогиню де Фонтенбло.
— Ты уверен?
— Так же, как и в том, что имею несравненную милость сейчас разговаривать с Вашим Величеством. И эта милость скрасит мою скромную жизнь, даже если Вашему Величеству будет благоугодно забыть…
— Хорошо, я не забуду. Продолжай.
— Итак, государь, когда они вышли из домика в Тюильри, я опять сообразил: надо бы за ними пойти. И если Вашему Величеству вдруг угодно повидать госпожу герцогиню, я могу проводить. Это отсюда полчаса.
Король повернулся в седле.
— Ла Шатеньере, — сказал он, — позови господина де Монклара.
— Я здесь, государь, — отозвался великий прево. Он ехал парой рядов дальше.
— Монклар, — сказал Франциск I, — завтра выпишете чек на тысячу шестиливровых экю из моего казначейства на имя…
Он бесцеремонно, как любил иногда, посмотрел на Ле Маю.
— Алэ Ле Маю, офицер аркебузиров Его Величества, — назвался Ле Маю.
Монклар равнодушно посмотрел на него.
— Ты доволен? — спросил король.
— Милость Вашего Величества выше меры, — ответил бандит.
Шесть тысяч ливров и в самом деле для него были невероятным богатством. Но по тому, как оценил король новую весть, Ле Маю понял, какова ее настоящая цена, и твердо решил на этом не останавливаться.
— Монклар, — сказал король, — выделите мне свиту из двух десятков человек и поезжайте во Двор чудес без меня.
Великий прево поклонился и отъехал.
Пару минут спустя два десятка всадников построились позади короля. Тот подал знак троим приближенным следовать за ним, пустился рысью и приказал Ле Маю:
— Ступай впереди!
Через двадцать минут быстрой езды Ле Маю привел отряд к дому.
III. Джипси
Великий прево тем временем возглавлял колонну, которая шла на Двор чудес.
План штурма он составил давно.
Вот этот план — очень простой.
Трико подаст знак, что во Дворе чудес все спокойно и можно начинать. На каждой из трех улиц, которые вели в королевство Арго, следует устроить засаду — замаскированный пост из трехсот человек.
Когда сигнал будет подан, Монклар бесшумно проникнет во Двор чудес и займет его центр, построив в каре пятьдесят аркебузиров. Сразу после этого солдаты с факелами зайдут в дома и подожгут их. Жители в панике выскочат из домов.
Аркебузиры в каре начнут палить во все стороны, воры толпой кинутся в переулки. На площади все выгорит.
А на другой день начнется колоссальный процесс, который отправит на виселицу всех, кто спасется от огня и пуль.
Справедливости ради скажем, что этот план в огромной степени родился в воображении господина Лойолы, а оно у монаха было на редкость плодовито, если речь шла о поджогах и убийствах (ради спасения душ, само собой).
По дороге Монклар размышлял. Он думал о Манфреде и Лантене.
Сказать, что великий прево дошел до ненависти к этим людям, которых вовсе не знал, было бы, наверное, слишком. Сердце Монклара знало лишь одну страсть — горестные воспоминания о былом. Думы его были обращены к таинственному прошлому, которое всю его жизнь окутало саваном.
Нет, в Монкларе не было ненависти к двум юношам, которых он звал главарями бандитов, но делом чести для него было повесить их как можно скорей.
В сердце Монклара жила одна только скорбь, в уме — одна только мысль. Мысль эта — безусловное почитание верховной власти. Бог и наместники его на Земле должны повелевать как непререкаемые владыки.