Путь к храму - Дмитрий Фаминский

Дмитрий Фаминский

Путь к храму

ИЕРЕЙ ВЛАДИМИР

Повесть

Отец его был священником, и дед был священником, и прадед. Род Ивлиевых широко разросся, семьи всегда многодетные были. Служили честно. Теперь, в основном, в городе живут. Не все сыновья, правда, по священнической линии пошли, кто и по врачебной, по учительской, а кто и по государственной.

Владимир Ивлиев только что закончил семинарию, женился и был рукоположен владыкой Алексием в иерея в церковь Вознесения Господня в село Подольское, куда к первому месту службы и следовал. Коляска скрипит и подпрыгивает на ухабистой дороге. Рядом с Владимиром жена, Елизавета, месяц как обвенчались. По дороге им попадаются навстречу крестьяне, снимают шапки, кланяются – батюшка новый едет! Владимиру неловко от такого почёта, не привык ещё. Ряса на нём новая, и вся одежда. А за коляской – воз с имуществом. Владимир смотрит на Елизавету и думает: «Как же она без своего фортепиано будет? Как к корове подойдёт?». Не может представить. Лиза – барышня городская, нежная. До Подольского ещё далеко. Владимир вспомнил, что хотел сначала поступать в университет, но отец попросил его продолжить семейную традицию. Владимир лишь третий по старшинству сын, но старшие в священники не захотели. Игорь закончил Казанский университет, служил инженером. Семён заканчивал Дерптский. Были ещё два младших брата и сестрёнка. Владимир подумал, подумал, и решил уважить отца, выполнил его волю. К тому же он привык отцу в церкви помогать, и образование в семинарии хорошее. Учёба у Владимира шла ровно и успешно, жизнь текла интересно. Город их большой, губернский. Семья протоиерея Николая Александровича Ивлиева имела широкий круг общения. Духовенство, интеллигенция – образованные, воспитанные люди. Отца Николая уважали, он служил в Троицкой церкви в центре города. После окончания семинарии нужно было решать с женитьбой. Отец и матушка, Варвара Ивановна, неволить не стали. Они догадывались, что Владимиру нравится дочь доктора Рождественского, Елизавета. Лиза, которой только что исполнилось восемнадцать, мало говорила, часто болела и почти не поднимала глаз. Владимир ей тоже нравился. Когда они уезжали, лизина мама, Ирина Ильинична, всё сокрушалась, как это её дочь будет жить в деревне! Батюшка же, Павел Сергеевич, утешал супругу и говорил, что деревенский воздух будет дочери только на пользу! Владимир оторвался от воспоминаний. С холма, где возница остановился поправить упряжь, открывался вид на Подольское. На самом высоком месте небольшая церковь, заметен барский дом посреди села. В низине, прямо под селом, речка. Видны мостки, полощущие с них белье, крестьянки. Через четверть часа они въехали в село.

Встретил нового священника церковный староста, Фома Силантьич, крестьянин лет пятидесяти, чисто одетый, с зачёсанными на пробор волосами и жиденькой бородкой клинышком. Он показал новому батюшке только что срубленный просторный, светлый дом, предназначенный на две семьи – иерею и диакону. Но диакона пока не назначили, поэтому весь дом и просторный огород поступали в распоряжение молодой семьи. Ивлиевы решили занять только половину. Куда им больше? Оставив Лизу распаковывать вещи, Владимир пошёл осмотреть храм. Пока шёл по селу, почти изо всех окон на него смотрели крестьяне. «Новый батюшка идёт! – раздавались голоса. – Отец Владимир, благословите!». «Да это же ко мне обращаются!» – опомнился Владимир. И кланялся в ответ, и благословлял.

Поднявшись в гору, Владимир вышел к церкви. Храм Вознесения Господня деревянный, ещё достаточно крепкий, недавно крашеный. Молодой священник положил земной поклон, попросив: «Господи, дай мне быть честным священником!». Обошёл вокруг церкви. За алтарём небольшое кладбище, вот могила его предшественника, протоиерея Александра Фивейского, три недели, как почил. Вечная ему память!

Владимир вошёл в церковь. Старинные иконы, роспись. По-сравнению с городскими храмами всё небольшое, уютное, как бы домашнее. И запах ладана здесь смешивается с запахом берёз, сосен и полевых цветов. Построена церковь в 1790 году, а сейчас 1907. Молодой священник приложился к иконам, вошёл в алтарь, положил земной поклон. «Вот где точка отсчета, Святая святых! Здесь Христос невидимо присутствует во время богослужения. Страшно! Ответственность-то какая! Господи, укрепи и вразуми!» – молился он про себя. Владимир вспомнил всех своих предков священников, вспомнил святых отцов. «Не осрамиться бы!» – думал он. Выйдя из храма, молодой батюшка улыбнулся яркому весеннему солнцу. Недавно Пасха была! Хорошо! Пойду домой, а завтра надо будет первую службу отслужить.

Елизавета уже разложила вещи. Соседка Дунечка помогала ей растопить печь и поминутно называла «матушкой». Завидев вошедшего Владимира, она быстренько убежала. На столе отец Владимир обнаружил принесённые соседями в знак уважения кулич, десяток яиц, банку мёда и кусок сала. – Не надо бы этого, Лизонька! – с любовью посмотрел он на жену.

– Что ты, Володя! Мы же теперь батюшка и матушка! – склонив голову на бок и наматывая локон светлых волос на палец, весело и чуть иронично сказала она.

Через год у них родился сын Иван. Ещё через год дочь Анна. Владимир постепенно постигал премудрости нелегкого труда сельского священника и приобретал духовный опыт. Его паства была многочисленной и почти поголовно неграмотной. Кроме Подольского он окормлял ещё пять близлежащих деревень. Крестьяне, хоть и были неграмотны, но к церковной службе и к священнику имели большое уважение. Толком не зная текстов молитв и Священного Писания, они подчас проявляли редкое милосердие, силу духа, простоту и смирение. И помещик здесь был хороший, Вяземский Павел Иванович. Первым приехал к батюшке знакомиться, а потом часто принимал у себя. Он был отставной военный, из дворян. Любил деревню, никуда отсюда уезжать не собирался, строил сельскую школу и конезавод.

К Владимиру и Лизе раз в год приезжали родители. Несколько раз и они были в городе. Лиза от деревенской жизни укрепилась здоровьем, немного пополнела. В деревне её всё умиляло. Она полюбила домашних животных, простую деревенскую пищу. Ходила с деревенскими за ягодами и грибами. Но всё равно её тянуло в город. Она выросла среди широких мощёных улиц; красивых, каждый по индивидуальному проекту построенных особняков. Ей хотелось одеться, выйти в свет, нарядить своих детей, и гулять с ними в парке, слушая оркестр и кушая мороженое. Хотелось, наконец, обсуждать с подругами фасоны новых платьев, а вечером принимать гостей. Назначение мужа она воспринимала как затянувшуюся командировку, и всё чаще стала просить его добиваться назначения в городской приход.

В Подольском отец Владимир прослужил семь лет. Вместо обещанного назначения в город, о котором против своих правил хлопотал отец, молодого священника назначили в село Овражное. Это ещё восемьдесят вёрст в сторону от города, на север губернии. Места глухие. Не во всякую погоду и проедешь.

– Лиза, не плачь! Прошу тебя, милая! – Владимир присел около жены.

– Я и не плачу! – всхлипнула она, укачивая полгода назад родившегося Коленьку.

– Послужим пяток лет в Овражном, – и в город. Сам владыка сказал.

– Владыкой потом кто-нибудь другой будет, об обещании забудет, – на мотив колыбельной пропела Лиза.

– Не забудет. А другой будет, так всё-равно в город назначат! Это обычная практика. Послужил на селе, потом в городе. Ещё не известно, где лучше!

– Ладно, не успокаивай! Мне лучше там, где мой муж. Я же матушка! – и в её больших синих глазах появилась теплота.