Подкрепившись завтраком, они забрались в двухместную кабину самолета. Управлял машиной сидевший спереди Притчард, амбициозный двадцативосьмилетний лейтенант из Калифорнии. Боттомс, на год его старше, уроженец Джорджии, был опытным радистом первого класса. Он сидел за спиной у пилота. На подстриженных машинкой головах Джона и Бена плотно сидели шлемы на меху, на глаза они опустили летные очки, руки сунули в толстые перчатки. Пристегнувшись, Притчард и Боттомс бросили беглый взгляд влево, чтобы еще раз полюбоваться островом во всей его обманчивой красоте. Эти пейзажи, подобные лунным ландшафтам, сформировались после ледникового периода. За серо-черными береговыми скалами на сотни и тысячи квадратных километров простиралась насквозь промерзшая необитаемая земля. Если бы у членов экипажа было время на размышления, возможно, они поразились бы тому, как мал их крошечный самолетик по сравнению с ледяной глыбой Гренландии. Вероятно, это заставило их вспомнить молитву вроде той, что в ходу у ирландских рыбаков: «Дорогой Господь, будь ко мне милостив. Море так велико, а моя лодка так мала».
Если у Притчарда и Боттомса и были сомнения, ни один из них не подал вида. Напротив, сослуживцы по «Нортленду» до сей поры уверены, что оба спасателя страстно желали отправиться в этот полет. Действовать нужно было незамедлительно. В это время года в приполярье световой день длится меньше пяти часов, а военные летчики планировали до наступления темноты совершить не один, а два вылета к экипажу «В-17».
Они жаждали прийти на помощь тем, кто попал в беду, и были готовы рисковать. Кроме того, погода ухудшалась, и это заставляло их спешить. Шел снег, наползал туман. В восемь утра видимость составляла около двадцати километров, но вскоре она уменьшилась до шести с половиной. К полудню снежная буря была в разгаре, и небо заволокла серовато-белая пелена. Видимость снизилась примерно до полутора километров и продолжала падать.
«Грумман» освободился от толстых канатов, закреплявших его на корме «Нортленда». Другими канатами самолет был подвешен к стальной стреле крана. По сигналу Притчарда моряки привели стрелу в движение, ее конец оказался за бортом «Нортленда», и самолет вместе с экипажем начал недолгий путь к ледяным водам залива. Канаты разматывались, их блоки вращались, скрипя, и амфибия метр за метром приближалась к зеленоватой воде.
Наконец «дак» оказался на воде рядом с кораблем и качнулся на волне, подобно своему пернатому тезке. Притчард и Боттомс поудобнее устроились в креслах. Было 9.15 утра.
Машина Притчарда и Боттомса была бипланом, наподобие самолетов времен Первой мировой войны. Под узким серо-зеленым фюзеляжем крепился длинный металлический поплавок, напоминавший гигантскую доску для серфинга. Кое-кому он напоминал разинутый клюв диснеевской утки, что подтверждало справедливость прозвища. Меньшие поплавки были прикреплены под законцовками нижних крыльев и выглядели, словно миниатюрные торпеды. Девятицилиндровый двигатель мощностью 800 лошадиных сил вращал один трехлопастный воздушный винт. Максимальная скорость этой модели, согласно спецификациям, составляла чуть больше 300 километров в час, но летчики не воспринимали всерьез то, что написано в инструкции. Вероятно, говорили они, «дак» сможет набрать столько при пикировании под прямым углом к земле и с полностью открытым дросселем.
Готовясь к взлету, Притчард и Боттомс пребывали в уверенности, что их план, пусть опасный и рискованный, все же осуществим. Днем ранее они совершили подобный челночный рейд от корабля к леднику и вернулись с двоими менее тяжело пострадавшими членами команды с «В-17». У одного были отморожены ступни, у другого – большие пальцы ног, а также сломаны ребра. Оба были худыми и изможденными. Но теперь спасенных окружили заботой в лазарете «Нортленда», они бодро попивали кофе и с аппетитом ели суп (их желудки были пока способны переварить только такую пищу).