— У меня собственный интерес к земле, сэр. Я прочитал, что на Западе есть дешёвая хорошая земля.
Клин бороды Джона Уэйна, которую он осмотрел и разгладил, качнулся вниз. Неподвижная тишина пролегла между ними, а Джозеф, стоя перед старцем, ожидал его решения.
— Если бы ты мог подождать год, — сказал наконец старик, — а год или два — это ничего, когда тебе уже тридцать пять… Если бы ты мог подождать год или два… Я думаю, я был бы ещё в здравом уме. Ты не самый старший, Джозеф, но я постоянно думаю, что лишь ты заслуживаешь моего благословения. Томас и Бартон — славные ребята, хорошие сыновья, но я всегда хотел дать благословение именно тебе, чтобы ты мог занять моё место. Не знаю, почему… В тебе больше какой-то внутренней силы, чем в твоих братьях, Джозеф; больше уверенности и ума.
— Но ведь и они могут обосноваться на западных землях, сэр. Надо только прожить там год, построить дом, распахать участок — и всё, земля — ваша, и никто не сможет её отобрать.
— Знаю, я про это слышал; полагаю, что ты должен ехать сейчас. Мне только нужно, чтобы ты написал мне, как ты там и что ты делаешь. Через год, самое большое через два, я буду с тобой. Я старик, Джозеф. Я последую за тобой повсюду, я буду в небе у тебя над головой и в дуновении ветра. Увижу землю, которую ты выбрал, и дом, который ты построил. Знаешь, мне это было бы интересно. Может быть, я даже чем-то смог бы помочь тебе. Допустим, потерялась у тебя корова, может быть, я смог бы помочь тебе найти её; ведь на открытом месте я могу видеть далеко. Если только ты подождёшь немного, пока я смогу сделать это, Джозеф.
— Землю разбирают, — упрямо повторил Джозеф. — С начала века прошло уже три года. Если ждать ещё, всю хорошую землю разберут. Мне нужна земля, сэр, — и его алчные глаза лихорадочно заблестели.
Натягивая плед на колени, Джон Уэйн кивнул.
— Вижу, — заметил он, — дело тут серьёзное. Может быть, я смогу разыскать тебя позже.
И затем, решительно:
— Подойди ко мне, Джозеф. Положи свою руку сюда, нет, вот сюда. Так и отец мой делал. Этот обычай так стар, что не может быть плохим. Теперь убери руку! — он склонил свою седую голову. — Да снизойдёт на моё дитя благословение Божье через благословение моё! Да пребудет он всегда в свете Божьего Лика! Да возлюбит он свою жизнь! — на мгновение он замолчал. — Теперь, Джозеф, ты можешь ехать на Запад. Здесь мы с тобой разговор закончили.
Скоро пришла зима с глубокими снегами и колючими морозами. Целый месяц Джозеф слонялся по дому, не желая расставаться со своей юностью и всем тем, что неотступно напоминало о ней, но благословение направляло его в путь. Став чужим в доме, он чувствовал, что братья будут довольны, когда он уедет. Выехал он ещё до начала весны, а когда добрался до Калифорнии, на холмах там уже вовсю зеленела трава.
2
Потратив некоторое время на поиски, Джозеф прибыл в долину Нуэстра-Сеньора в центральной Калифорнии, где и зарегистрировал своё земельное владение. Нуэстра-Сеньора, обширная долина Богоматери, встретила Джозефа причудливым смешением зеленой, золотисто-желтой и ярко-синей красок. Низина, заросшая диким овсом, была усыпана канареечными цветами горчицы. Во впадине, по краям которой с обеих сторон рос невысокий лес, с шумом бежала по своему усеянному валунами руслу река Сан-Францискито. Прибрежная гряда гор закрывала долину Нуэстра-Сеньора с двух сторон — с одной стороны защищая её от моря, с другой — от порывов ветра, дующего из огромной долины Салинас. Гряда гор, находящаяся у южной оконечности долины, расступалась, образуя проход для реки. Рядом с этим проходом и располагалось небольшое селение с церковью Богоматери. Несмотря на то, что церковь в последнее время часто пустовала, статуи святых в ней облупились, часть битой черепицы с крыши кучей лежала на земле, а колокола дребезжали, мексиканские индейцы по-прежнему жили повсюду в округе и справляли свои празднества, шумной толпой танцуя хоту и засыпая на солнцепеке; их хижины как гроздья вырастали около грязно-серых стен церкви.