Мне-то, старой перечнице, уже все равно. Но это я старушка, а вы — нет, — сказала она весело. — Ужасно хочется чаю, но нет ли места потише?
Селден улыбнулся в ответ на ее лучезарную улыбку. Ее осмотрительность привлекала его почти так же, как ее неблагоразумие, он был уверен, что и то и другое — часть тщательно продуманного плана. Он всегда судил о мисс Барт с точки зрения «доказательства замысла».
— Ресурсы Нью-Йорка довольно скудны, — сказал он, — но сначала я найду экипаж, а там что-нибудь придумаем.
Он сопровождал ее сквозь толчею отдыхающих, мимо девушек с землистыми лицами в нелепых шляпах, плоскогрудых женщин, сражающихся с бумажными свертками и пальмовыми веерами. Неужели мисс Барт одной с ними расы? Сей убогий и неотесанный слой рядовых представительниц слабого пола заставил Селдена еще раз подумать об уникальности, исключительности Лили Барт.
Быстротечный ливень напоил воздух свежестью, все еще висящие в небе облака давали влажной улице спасительную прохладу.
— Как чудесно! Давайте пройдемся немного, — сказала Лили, едва они покинули здание вокзала.
Они свернули на Мэдисон-авеню и пошли пешком в северном направлении. Она ступала рядом с ним широким легким шагом, и Селден явственно испытывал блаженство оттого, что она так близко. Изящная форма маленького ушка, приподнятая кудрявая прядь — ни один художник не создавал подобного, — длинные черные ресницы, густые и прямые. Все в ней было исполнено энергии и изящества, силы и красоты. Он смущенно чувствовал, что ее сотворение обошлось мирозданию недешево: должно быть, великое множество неказистых и уродливых людей были неким таинственным образом принесены в жертву ради ее появления. Селден знал, что те качества, которые выделяют ее из общего женского стада, были преимущественно внешними: как если бы тонкой, божественной глазурью покрыли самую обычную глину. И все же такое сравнение его не удовлетворяло, ибо от грубой текстуры не добиться тонкости, да и возможно ли, чтобы в силу обстоятельств прекрасный материал облекли в никчемную форму?
Как раз когда рассуждения Селдена дошли до этого пункта, выглянуло солнце, мисс Барт раскрыла зонтик, и его наслаждение оборвалось. Минуту-другую спустя она со вздохом остановилась.
— Боже, умираю от жары и от жажды, до чего же отвратителен этот Нью-Йорк! — Она огорченно оглядела унылую улицу. — Другие города летом надевают свои лучшие наряды, а Нью-Йорк, похоже, так и носит рубашку с закатанными рукавами. — Она обшарила взглядом переулки. — У кого-то хватило человеколюбия, чтобы высадить здесь несколько деревьев. Пойдемте в тень.
— Мне приятно, что моя улица получила ваше одобрение, — сказал Селден, когда они свернули за угол.
— Ваша улица? Вы здесь живете?
Лили с интересом рассматривала кирпичные и белокаменные фасады домов, фантастическое разнообразие которых отражало извечную американскую погоню за новизной, но все они выглядели опрятно и приветливо благодаря тентам и ящикам с цветами.
— Ах да, ну конечно, это же «Бенедикт». Какой симпатичный дом! Кажется, я не бывала здесь прежде. — Она оглядела многоэтажное здание с мраморным крыльцом и псевдогеоргианским фасадом. — Где тут ваши окна? Вон те, под опущенными маркизами?
— На последнем этаже? Да.
— И тот уютный балкончик тоже ваш? Как там, наверное, прохладно!
Он помедлил минуту.
— Хотите посмотреть? — предложил он. — Я угощу вас чаем, и вы ни одного зануды там не встретите.
Ее румянец стал более насыщенным, она все еще владела искусством краснеть в нужный момент, однако приняла предложение так же непринужденно, как он его сделал.
— А почему бы и нет? До чего заманчиво — рискну, пожалуй, — решилась она.