Молодой человек с романской наружностьюперелистывалномер"Нью-Йорк
геральд".
- Попробуйте-ка определить национальность этих особ, - сказал онвслух
и прочелслегкимфранцузскимакцентом:-"В"Палас-отеле"вВеве
остановились господин Пандели Власко, госпожа Якобыла - честное слово, так
и написано, - Коринна Медонка, госпожа Паше, Серафим Туллио, МарияАмалия
Рото Маис, Мозес Тейбель, госпожа Парагорис,АпостолАлександр,Иоланда
Иосфуглу и Геновефа де Момус". Вот кто меня особенно пленяет - Геновефа де
Момус. Пожалуй, стоит прокатиться в Веве,чтобпоглядеть,каковасобой
Геновефа де Момус.
Он вскочил на ноги, как от толчка, быстрым, сильным движением распрямив
тело. Он казался несколькими годами моложе вДайвераиНорта.Высокого
роста, крепкий, но поджарый - только налитые силой плечи и рукивыглядели
массивными, - онбылбы,чтоназывается,красивыймужчина,еслибы
постоянная кислая гримаска непортилавыраженияеголица,освещенного
удивительно яркими карими глазами. И все-таки неистовыйблескэтихглаз
запоминался, а капризный рот иморщиныпустойибесплоднойдосадына
юношеском лбу быстро стирались из памяти.
-Вспискеамериканцев,прибывшихнапрошлойнеделе,тожебыло
несколько хороших фамилий, - сказала Николь. - Миссис Ивлин Чепчик и еще -
кто там был еще?
- Еще был мистер С.Труп, - сказал Дайвер, тоже поднимаясь наноги.Он
взял свои грабли и пошел вдольпляжа,тщательновыгребаяиотбрасывая
попадавшиеся в песке камушки.
- Да, да. - С.Труп, и не выговоришь без содрогания, правда?
С Николь былокак-тоудивительноспокойно,спокойнеедаже,чемс
матерью, подумала Розмэри. Эйб Норт и Барбан - молодой француз - обсуждали
события в Марокко, а Николь, найдя наконец нужныйрецептисписавего,
занялась шитьем. Розмэри с любопытством разглядывала их пляжное имущество:
четыре больших зонта, дававших густую, надежную тень, складная кабинадля
переодевания,надувнойрезиновыйконь-ещенезнакомыеейновинки
послевоенной промышленности,первыеобразцывозрожденногопроизводства
предметов роскоши, нашедшие первыхпотребителей.Судяповсему,новые
знакомыепринадлежаликсветскомуобществу,ноРозмэри,вопреки
представлениям, издавна внушенным ейматерью,немоглазаставитьсебя
смотреть на них как на трутней, от которых нужно держаться подальше.Даже
вэтотчасразнеживающегобденияподутреннимсолнцемихпраздная
неподвижность казалась ей осмысленной, деятельной, устремленной к какой-то
цели,какбудтопереднеюсовершалсяактособого,непонятногоей
творчества. Незрелый ум Розмэри не пытался вникнуть всутьихотношений
друг к другу, ее занимало только, как они отнесутся к ней, ноонасмутно
угадывала,чтотутсуществуетсложныйпереплетчувств-догадка,
выразившаяся в ее мыслях коротенькой формулой: "живут интересно".