– Это я, генерал.
Стрельба стихла, сменившись новыми криками: одни голоса молили о пощаде, другие требовали повиновения. Гусь помог генералу подняться. В его голосе чувствовалось раздражение.
– Думали напомнить себе, что от пуль не заговорены?
– Я в порядке, – сказал Каменная Стена, отряхивая мундир от волглых прошлогодних листьев.
Гусь тронул пальцем щеку генерала, и Каменная Стена зашипел от боли.
– Ну вот, ранены. Придется наложить шов или два.
Любой другой, заговоривший с генералом в подобном тоне, мигом был бы назначен в первые ряды войск в завтрашней битве, но Гусь заслужил это право. Здесь, на войне, он был ближайшим из друзей Каменной Стены. Вполне сочувствуя уважаемым людям, наподобие Роберта Э. Ли, с ними он не мог быть самим собой. А вот Гусь действительно знал генерала. Знал о его страхе перед войной, о любви к жене Мэри и новорожденной дочери Джулии… Генералу хотелось лишь одного: быть с ними, дома, в безопасности, у теплого очага. Поэтому-то он и дрался так яростно. Чем скорее закончится война, тем скорее он вернется к ним…
– Сойдет и шрам, – ответил генерал, вновь взглянув на небольшую полянку впереди.
Крики стихли. Каменная Стена прошел по гаснущим язычкам пламени и выступил на поляну. Гусь и Кодил прикрывали его, не ослабляя бдительности. До лагерей Союза и Конфедерации было по несколько миль, но как знать, кто еще рыщет по лесу в эту ночь?
Трое солдат Союза стояли на коленях. Из их ран, несомненно, нанесенных Ниткой, Малышом Джонни и Джеком Босяком, текла кровь. Обошлись с ними сурово, но, к радости Каменной Стены, никого не убили. Вдобавок большей части ранений было уже по нескольку часов – кровь запеклась, ушибы налились синевой.
Только один из троих поднял взгляд им навстречу. Этот человек был молод, носил усы и офицерский мундир. Старший. На вид – трус. Руки его дрожали, глаза бегали из стороны в сторону. При взгляде в глаза генерала на лице офицера отразилось узнавание. Узнавание и – вот уж чего генерал никак не ожидал – облегчение.
– К-каменная Стена? – спросил тот. – Благодарение Господу.
Солдат Союза, благодарящий Господа при виде генерала Джексона Каменной Стены в ночь перед битвой, или, если уж на то пошло, в любую другую ночь… Это было неслыханно. Тем не менее вот он, прямо перед генералом – окровавленный северянин, готовый лобызать ему ноги, будто самому Иисусу Христу.
– Имя и звание, сынок, – сказал Каменная Стена.
– Капитан Джейсон Эймс, сэр.
«Сэр», – отметил генерал. Не формальность, знак искреннего уважения. Но что это? Страх? Или, может, его репутация хитроумного полководца уже внушает северянам такой трепет? Если так, это хороший знак перед утренней схваткой. Нет варева жиже, чем армия, охваченная страхом.
– И что вы здесь делаете, капитан Эймс? – спросил генерал.
Нитка занес кулак, готовясь ударить офицера, но Каменная Стена остановил его, подняв руку. В глазах пленника не было признаков непокорности.
Капитан оглядел обступавшие поляну деревья. Остальные двое и вовсе не сводили взглядов с зарослей с тех самых пор, как генерал впервые увидел их. Генерал тоже поднял взгляд вверх, к ветвям. Туда, где плясали тени… Масло, разлившееся из разбитого фонаря, еще горело, но огонь угасал. Еще пара минут – и вновь наступит полная темнота.
– Капитан Эймс? – поторопил пленного Гусь, напоминая об оставшемся без ответа вопросе.
– Д-думаю, то же, что и вы. Проводим разведку…
– Гляньте на него, – сказал сидевший справа от Эймса, указывая на генерала, все еще не сводившего взгляда с деревьев. – Он его тоже видел.
Генерал устремил взгляд на второго пленника.
– Кого именно?
– Демона, – ответил тот. – Самого Люцифера.
– Он больше всех вас, – добавил другой безымянный северянин. – И проворнее. Глаза горят! Убил девятерых. Остались только мы.
– Ничего удивительного, – отозвался Малыш Джонни. – У вас, у янки, мозгов не больше, чем…
– Джонни, – оборвал его Каменная Стена. – Вы, капитан, намерены рассказать нам ту же сказку?
– Это был человек, – ответил Эймс. – Но он был один. И очень большой.
– И он убил девятерых ваших?
Поднятая бровь генерала свидетельствовала, что это вопрос, а не повторение известного факта.
– Да, сэр.
– И где же они? Где тела?
– Он их утащил, – ответил Эймс, опустив взгляд в землю.
– Куда?
Капитан поднял голову. Деревья вновь окутала тьма – масло почти прогорело. Эймс молча указал вверх.
– Не мог это быть один человек, – заговорил Кодил. – Сдается мне, нам тут…
Сверху раздался дробный стук – будто дятел долбил ствол дерева в гуще ветвей. Эймс и его люди вздрогнули. Очевидно, они уже слышали этот звук, и он не предвещал ничего хорошего.
– Это он?
Эймс кивнул.
– Нужно идти, – сказал он.
– Идти вам теперь только в тюрьму Конфедерации, – заметил Гусь.
Немногие ужасы на Земле могли бы сравниться с отвратительными условиями содержания военнопленных на Юге. В тюрьмах свирепствовал голод. Единственным, что поддерживало в людях жизнь, было людоедство. И этого трое пленных не могли не знать: на Севере дело обстояло не лучше. Однако Эймсу и его людям просто не терпелось отправиться навстречу такой судьбе.
Еще один дятел застучал клювом, прямо над головами. На этот раз люди генерала, как один, встрепенулись и направили стволы винтовок вверх.
– Ни хрена не вижу, – сказал Нитка.
– Нету там ниче, – добавил Кодил, не опуская, однако ж, оружия.
Гусь принялся затаптывать последние язычки пламени на земле.
– Перестаньте, – сказал Эймс. – Бесполезно. Только нас всех лишите возможности видеть.
Но Гусь продолжал свое дело.
– Враг не может стрелять по тому, чего не видит.
– Он… – Эймс покачал головой. – Он отлично видит и в темноте.
– По-моему, это не очень похоже на человека, – заметил генерал, держа одну руку на кобуре, а другую на рукояти сабли в ножнах. – Гусь, зажги другой фонарь.
– Вы нас заберете? – спросил один из солдат Союза.
Его голос был полон надежды. Но генерал покачал головой.
– После. Вначале нам нужно закончить разведку.
– Мы скажем все, что вы хотите знать, – сказал второй солдат.
– А как нам понять, что вы не врете? – возразил Гусь.
Все трое съежились, будто восковые фигурки на жарком солнце.
– Ай, беда, – сказал Джек Босяк. – Может, попросим мамочку Малыша Джонни подтереть им зады и отвести в…
Из темного леса, над самой землей, раздался хруст веток и листьев. Стволы винтовок повернулись на шум. Слаженность действий людей из разведгруппы была выше всяких похвал, но Каменная Стена чувствовал их страх. Черт возьми, ему и самому было жутко, но пока он не выяснит, какие опасности могут ждать здесь его армию, из этого леса не уйдет никто.
– Покажись! – крикнул Гусь, подняв винтовку и оглянувшись на генерала. Генерал кивнул. – Я вижу, ты оказал нам услугу. Теперь покажись, и разойдемся друзьями. А если заставишь меня ждать… Считаю до пяти, а дальше – известно что.
Кодил, Джонни и Джек Босяк встали в ряд с Гусем, будто расстрельная команда. Нитка остался за спинами пленников – несомненно, в надежде, что те попытаются сбежать.
Каменная Стена про себя начал обратный отсчет. Когда он дошел до нуля, Гусь исполнил свое обещание, выстрелив на звук. Остальные тоже открыли огонь. Они стреляли, заряжали, стреляли вновь и вновь, палили по деревьям и кустам, но крика боли так и не дождались.
– Стоп, – сказал Гусь, опустив винтовку. – Джонни, поди-ка посмотри.
Малыш Джонни был как всегда на высоте: он скользнул в заросли и беззвучно исчез среди деревьев. Вскоре он вернется с вестью об успехе или неудаче.
Каменная Стена вздрогнул: что-то толкнуло его ногу сзади. Опустив взгляд, он увидел Эймса, отползавшего назад с выражением предельного ужаса на лице.
– Нитка, – начал генерал, собираясь отчитать разведчика, но, обернувшись, увидел, что тот наклонился и повис на одном из северян. Из груди Нитки торчало нечто вроде гарпуна. Пробив насквозь и тело Нитки, и голову северянина, оружие глубоко воткнулось в землю. Истекая кровью, Нитка с мольбой взглянул в глаза генерала.