Женщина чуть заметно кивнула, закрыла глаза, прошептала:
– Храни вас Аллах. – По щекам её покатились слезы. – Перед тем как всё случилось, я посадила Хафиза в кроватку, а сама отошла за едой на кухню, хотела его покормить. Неожиданно пол под ногами зашатался, стены начали рушиться прямо на глазах… Что-то тяжелое ударило меня по голове, и больше я ничего не помню. А ведь я еще за три дня до этого говорила мужу, что надо уходить, предупреждала, что вода в колодце убывает, а камни во дворе стали горячими… А он отмахивался, говорил, что старые приметы – давно изжившие себя предрассудки… Сам-то ведь он у меня с образованием был, в Тегеране учился… Вот я и не посмела перечить. А в тот день, еще утром, вода в колодце совсем пересохла. А когда я пришла на реку белье полоскать, от воды аж пар валил – кипяток кипятком. Я сразу домой побежала, хотела мужу об этом рассказать, но тут Хафиз заплакал, проголодался. Вот я и кинулась первым делом на кухню…
– Спасатели его так и нашли: сидел в кроватке, а каменная плита над ним как бы «домиком» сложилась, – улыбнулась Джин. – В руках – игрушка, на теле – ни единой царапины. Только вот словно оцепенел от страха. Когда людей увидел – заплакал. Нужно будет обязательно показать мальчика доктору. Чтобы пережитый страх не отразился впоследствии на его здоровье…
– Как же я теперь буду его растить? Одна и без… – Симин сморщилась, с трудом сдерживая слезы, и снова попробовала приподняться на локте.
– Нет, нет, голубушка, лежите, вам еще рано вставать, – Джин твердо вернула её на место.
– Я знаю, что вы мне отняли ногу, – всхлипнув, продолжила женщина. – Вот и думаю теперь: смогу ли вырастить сына? У меня образование – всего четыре класса. В свое время ушла из школы, потому что надо было присматривать за младшими братьями и сестрами, мать одна не справлялась. А с одной ногой я не только никакую работу не найду, но и по дому вряд ли управлюсь. Да и дома-то теперь у нас с сыном нет. Ничего нет. Где мы будем жить? Как?.. О, горе мне, горе! – слезы снова полились из её глаз ручьем.
– Не расстраивайтесь, Симин, всё образуется, – Джин ласково коснулась руки безутешной женщины. – Мы сделаем вам удобный протез, так что ходить вы сможете. Сначала будет трудно, потом привыкнете. Социальная служба возьмет вас под опеку: обеспечит жильем и пособием. Главное, не отчаивайтесь. Радуйтесь, что выжили. И не одна, а с сыном. Кстати, на время вашего лечения я могу определить Хафиза в лагерь Красного Креста. Поверьте, Симин, вас не бросят в беде. Аллах милостив.
– Слава Аллаху, – женщина благодарно пожала Джин руку.
– А чтобы поскорее выздороветь, начнем лечиться прямо сейчас, – улыбнулась ей в ответ Джин и, поднявшись, направилась к стойке с медикаментами. – Первым делом обследуем культю, чтобы найти нежизнеспособные мышцы и иссечь их. Марьям, подготовь анестезию.
Стеклянные предметы на стойке зазвенели, несколько зажимов упало с подставки на пол.
– Опять качает, – застыла с зажатым в руке шприц-тюбиком Марьям.
– Аллах всемогущий! – женщина в ужасе подскочила на кровати, явно вознамерившись встать.
Джин бросилась к ней.
– Лягте, Симин! – приказала невозмутимо. – Марьям, вводи лекарство. Ничего страшного не происходит. Всего лишь остаточные толчки землетрясения, о которых нас заведомо предупредили.
– Но, госпожа, – дрожащим голосом произнесла медсестра, – может, нам все-таки уехать отсюда в более безопасное место?
– Непременно уедем. Но лишь после того как окажем помощь всем пострадавшим, – твердо ответила Джин. – Спасатели продолжают разбирать завалы и, значит, могут найти живых людей в любую минуту. Доктор Нассири знает, что мы здесь, и будет отправлять их именно сюда. К тому же Симин нуждается в срочном, не терпящем отлагательств лечении. Так что успокойся, Марьям, и сделай ей укол. А потом переложи всё со стойки на пол, чтобы ничего больше не падало и не билось.
– Хорошо, госпожа, – покорно кивнула девушка и направилась к пострадавшей.
– Госпожа, – в палату заглянул водитель Бабак, протянул Джин мобильный телефон, – вас. Доктор Нассири.
Джин взяла трубку.
– Слушаю вас, доктор.
– Как вы добрались, Аматула? – донесся голос доктора сквозь треск помех; связь здесь была никудышной.
– Нормально, доктор, – коротко ответила Джин. – Мы в порядке.
– К вам едет капитан Лахути! – прокричал в трубку Нассири. – Везет малыша Хафиза и еще одного пострадавшего.
– Тоже нашли под завалами?
– Нет, под руинами пока только мертвецов находим, упокой Аллах их души… – Треск на мгновение стих, и Джин услышала тяжелый вздох Нассири. – Но рана у пострадавшего серьезная, госпожа, – продолжил тот через секунду уже деловито. – Перелом шейного отдела позвоночника. К счастью, без парализации.
– Он из спасателей?
– Нет, пилот транспортного самолета, разбившегося вчера вечером на подлете к нам. Взлетали, с его слов, из впадины, минус один метр, при сильной облачности. Первый пилот неверно рассчитал траекторию, и самолет воткнулся в склон горы. Из всего экипажа уцелел только наш раненый. В момент удара он находился в отсеке, забитом палатками и одеялами, вот они-то и спасли ему жизнь. Взрывом его вышвырнуло вместе с этими одеялами на склон. Повезло парню. Видно, при рождении был поцелован Аллахом. Первую помощь я ему оказал: ввел обезболивающее, сделал воротник из ваты и надежно зафиксировал его бинтами. А дальше уж вы сами, Аматула… Я попросил Шахриара ехать очень аккуратно, чтобы у парня, не приведи Аллах, не повредился спинной мозг. Думаю, справится.
– Хорошо, доктор, я всё поняла. Жду их.
– Что-что? Не слышу!..
Треск усилился.
– Я всё сделаю, не волнуйтесь! – прокричала Джин. – До связи! – Вернув трубку Бабаку, подошла к кровати Симин, сообщила с улыбкой: – Хафиза уже везут сюда, скоро вы встретитесь.
* * *
– Ты, наверное, устала, – капитан Лахути опустил в стоявшую перед Джин колбу сорванную по дороге дикую красную розу. – Тебе надо поспать.
– Да, устала, – согласно кивнула она. С минуту полюбовалась цветком. – Спасибо. Все-таки Иран – удивительная страна: розы в здешних горах цветут даже под снегом. Во Франции, где я жила раньше, с наступлением зимы их можно было увидеть только в оранжереях. Или на юге, где снега почти не бывает. А в своем родном Эль-Куте я вообще не видела роз. Там ведь одни пустыни кругом, поэтому самый драгоценный подарок для девушки – тамариск. Да-а, в плане красивых цветов Аллах оказался к Ирану намного щедрее, чем к Ираку…
– Как эта женщина, Симин? Выживет? – присел Лахути на подоконник.
– Думаю, да, – ответила Джин, вернувшись к изучению рентгеновских снимков позвоночника доставленного в больницу пилота. – Токсического шока и большой кровопотери мы успешно избежали, так что организм Симин постепенно восстанавливается и уже сам начинает работать на выздоровление. Конечно, без повторной операции не обойтись, но теперь, когда рядом с ней Хафиз, у Симин появилось желание жить, и, я уверена, она перенесет операцию нормально. А потом непременно пойдет на поправку. Что ж, – она отложила последний снимок, – вот и еще одно из чудес Аллаха: парню даже операция не потребуется. Очень легко отделался: никаких признаков сдавливания костными структурами спинного мозга или нервных корешков я у него не наблюдаю. Значит, удастся ограничиться консервативным лечением – корсетом. Дело, конечно, долгое, растянется недель на двенадцать, а то и четырнадцать, но это, я полагаю, для него не смертельно. – Джин повернулась к лежавшему на койке у стены пилоту и повысила голос: – Завтра отправим вас в Исфахан, в центральную городскую больницу. Там вы быстро подниметесь на ноги.
– Я уверен, что это моя мать вымолила мне жизнь у Аллаха, – отозвался летчик, молодой человек лет двадцати пяти с пышной черной шевелюрой и широкими густыми бровями. – Она постоянно молилась за меня…