Несмотря на то что сам генерал Фардуст был арестован и заключен в тюрьму, его преемники успешно продолжали начатое им дело. Ныне «Министерство информации» возглавлял уже четвертый руководитель – Али Юнеси 1955 года рождения, уроженец небольшого городка из западно-иранской провинции Хамадан. В 1980 году Юнеси окончил Технологический колледж в Куме, потом изучал юриспруденцию в Исламской семинарии Кума и Университете юридических наук Тегерана. В те же годы он стал активным участником исламского антимонархического подполья, за что несколько раз задерживался САВАКом и в итоге был вынужден бежать в Ливан. Во второй половине 70-х Юнеси прошел военную подготовку в тренировочных лагерях организации «Амаль» и нескольких палестинских группировок. Вернувшись в Иран, участвовал в революции и занимал различные должности в судебной системе и силовых структурах. В 1997 году получил профессорскую степень по специализации «Национальная безопасность». До назначения на пост главного разведчика Ирана занимал должность заместителя главнокомандующего ВС в Управлении военной разведки и возглавлял Юридическую организацию ВС ИРИ. Юнеси был хитрым, грамотным и серьезным противником. Щупальца возглавляемого им «спрута» охватывали около сорока стран мира. Его организация насчитывала порядка тридцати тысяч агентов, он был тесно связан с сирийскими спецслужбами, наладил связи с курдскими повстанцами. Несмотря на присутствие в Ираке американцев, агенты «Министерства информации» активно действовали и там: поддерживали террористическое движение в южных и северных провинциях и неустанно готовили базу для оказания сопротивления на случай, если вдруг прозападный Ирак вознамерится проводить антииранскую политику.
Всеми этими сведениями с Джин поделился майор Уитенборн. Предупредил также, что внутри Ирана «Министерство информации» обладает практически неограниченной властью. Например, им установлена тотальная слежка за всеми иностранцами и вступающими с ними даже в малейший контакт иранцами. Под тщательный контроль поставлены все средства связи и информации, включая Интернет и мобильную связь: каждое сообщение подвергается строгой цензуре. В случае выявления неблагонадежных лиц «Министерство информации» приговаривает их к казни через повешение, часто даже не утруждая себя судом и следствием. Особенно тщательно охраняется любая информация, так или иначе связанная с ядерной программой Ирана. Но именно эта программа и интересовала Джин в первую очередь. Ради нее она сюда и приехала.
* * *
Встав из-за стола, Джин подошла к окну. Горный прохладный ветерок, легкое трепыхание белых шелковых занавесок. Джинсы, футболка, волосы, привычно скрученные узлом на затылке. Почти монашеское мусульманское одеяние брошено на спинку кресла. На территории миссии Красного Креста, окруженной двойной цепью стражей исламской революции, женщинам дозволялось носить привычную одежду и вести привычный образ жизни. Темные длиннополые исламские наряды были для сорокоградусной жары, когда даже ночью столбик термометра не опускался ниже тридцати градусов, не слишком подходящими.
Ограждавший миссию высокий забор делал её похожей на еврейское гетто времен Второй мировой войны. На висевшем на въезде плакате по-английски и по-французски (на официальных языках Красного Креста) были перечислены правила поведения женщины в исламской стране. В том числе касающиеся одежды. Например, около имевшегося на территории миссии бассейна иностранкам разрешалось загорать в купальниках европейского образца, а мусульманкам – только в буркини: разработанном модельером Ахедой Занетти специальном костюме для плавания, более напоминающем костюм лыжника. Разумеется, вид полуобнаженных женщин в шезлонгах не оставлял гордых стражей исламской революции равнодушными, и они по очереди вели за ними наблюдение через дырки в заборе.
Сейчас, с наступлением холодов, кресла у бассейна пустовали, а вода, подернутая рябью от ветра, потемнела – бассейн давно не чистили. Впрочем, времени для отдыха у сотрудников Красного Креста теперь практически и не было: землетрясения разной магнитуды следовали во многих областях Ирана одно за другим, требуя постоянного их присутствия в местах разрушений.
Именно землетрясение, нанесшее огромный ущерб и повлекшее за собой массовую гибель населения, заставило Иран, всегда с недоверием относившийся к международным гуманитарным организациям, обратиться за помощью к Красному Кресту. И руководство разведки США сразу ухватилось за возможность внедрения в группу, направляющуюся в район Исфахана, своего человека. Сделать это оказалось очень непросто, ибо иранцы, прекрасно осведомленные о способностях западных спецслужб, сами отбирали каждого члена делегации, проверяя его личность по собственным базам. Не смогли ничем помочь ни мать Джин, доктор медицины, профессор Сорбонны и Чикагского университета Наталья Роджерс-Голицын, являвшаяся одним из членов директората Красного Креста, ни даже сам президент Международного комитета швейцарец Якоб Келленбергер. Открыто нажать на иранцев не позволял статус, а добровольно те ни на какие уступки не шли.
Казалось, долгожданная удача вот-вот ускользнет из рук, но Уитенборн продолжал предпринимать отчаянные попытки удержать её. И в конце концов через французские спецслужбы ему удалось уговорить одну из отобранных иранцами сотрудниц: за день до вылета в Исфахан француженка Аманда Марси, опытный хирург, «сломала ногу», и ей потребовалась срочная замена. Тут-то руководство Красного Креста и предложило кандидатуру Джин. Под чужим именем, конечно. Предложило от лица Франции как опытного специалиста и представило дочерью иракского эмигранта, противника Хусейна, что, несомненно, должно было импонировать иранскому руководству.
Времени на тщательную проверку «новенькой» у иранцев не оставалось (на это и рассчитывал Уитенборн), так что женщина-хирург, наполовину француженка, наполовину арабка, имеющая опыт военной медицины в Ираке и к тому же владеющая фарси, их вполне устроила. Так Джин – под именем Аматулы Байян, сотрудницы миссии Красного Креста – оказалась в Исфахане. Хотя на самом деле её цель состояла не только в оказании помощи пострадавшим от землетрясения иранцам.
* * *
– Иранцы учли неудачный опыт Саддама по созданию ядерного оружия, – напутствовал Джин куратор Дэвид Уитенборн. – Я имею в виду тот случай, когда израильская авиация одним ударом с воздуха накрыла весь объект и поставила тем самым на программе Саддама крест. Поэтому иранцы рассредоточили свои объекты по всей стране и тщательно их замаскировали. Однако у нас есть сведения, что один из таких объектов действует в районе Исфахана. Предположительно этот завод носит кодовое название «Роза» и встроен глубоко в гору вот здесь, – Дэвид ткнул карандашом в точку на карте. – Завод предназначен для установки почти трех тысяч центрифуг и обогащения урана до пяти процентов. А вот что там еще производится, нам только предстоит выяснить. До сих пор, по нашим данным, иранцы имели в своем распоряжении центрифуги IR-1. Но сейчас, возможно, у них уже появились опытные образцы более производительных центрифуг IR-2 разных модификаций и IR-4, на которых они смогут обогащть уран до 20 %. А это уже близко к военным параметрам.
– Но что, если мы ошибаемся, и программа Ирана действительно мирная и направлена всего лишь на получение энергии? – позволила себе усомниться Джин. – Ведь МАГАТЭ в своих отчетах пишет именно так.