Но стоило дверям распахнуться и ей войти, как меня охватила бурная радость, и с громким криком «Анна!» я бросилась ей навстречу, только юбки летели. И Анна – голова высоко поднята, выражение лица высокомерное, бросает хмурые взгляды по сторонам – вдруг перестала быть важной юной особой пятнадцати лет от роду и бросилась, распахнув объятья, ко мне.
– Ты выросла, – задыхаясь, проговорила она, крепко обхватив меня, прижавшись щекой к щеке.
– Это просто каблуки ужасно высокие. – Я вдохнула такой знакомый аромат. Мыло, розовая вода на теплой коже, запах лаванды, пропитавший одежду.
– Ты как?
– Хорошо, а ты?
– Bien sur! А свадьба?
– Неплохо. Красивые платья.
– А он?
– Превосходно. Всегда с королем, тот ему благоволит.
– И ты это сделала?
– Сто лет назад.
– Больно было?
– Очень.
Она чуть отодвинулась, вглядываясь мне в лицо.
– Ну, не слишком больно, – поправилась я. – Он старается быть поласковей. Всегда дает мне вино. Но вообще‑то просто ужасно.
Хмурый вид исчез, она хихикнула, в глазах светится смех.
– Почему ужасно?
– Он писает в ночной горшок, а мне все видно.
Она просто зашлась от смеха:
– Быть не может!
– Довольно, девочки. – Из‑за спины Анны появился отец. – Мария, представь сестру королеве.
Я повернулась, повела Анну сквозь толпу придворных дам, туда, где, в кресле у камина, выпрямившись, сидела королева.
– Она строгая, – предупредила я Анну, – тут тебе не Франция.
Екатерина Арагонская пристально взглянула на Анну, меня охватил приступ страха – вдруг сестра понравится ей больше, чем я.
Анна присела перед королевой в безупречном французском реверансе и величаво, будто весь дворец принадлежит ей одной, подошла ближе. Чарующий, мелодичный голос, каждый жест – все напоминает о французском дворе. Я с удовольствием заметила – королева восприняла манеры Анны с явным холодком. Я потянула сестру на скамью у окна.
– Она ненавидит все французское. Будешь продолжать в том же духе – не сможешь остаться при ней.
Анна пожала плечами:
– Но это модно, нравится ей или нет. Как же мне себя вести?
– Может, по‑испански, если уж непременно хочешь кого‑то изображать?
Анна хихикнула:
– Носить такие чепцы? Ей словно крышу на голову нахлобучили!
– Ш‑ш‑ш, – сказала я с упреком. – Она достойная женщина. Лучшая королева в Европе.
– Она старуха, – отрезала Анна. – Одевается как старуха, хуже всех в Европе, да еще из самой глупой страны в Европе! У нас нет времени на Испанию.
– У кого это – у нас? – холодно осведомилась я. – Не у англичан же?
– Les Francois! – раздраженно бросила Анна. – Bien sur! Я теперь настоящая француженка.
– Ты коренная англичанка, как Георг и я. Вспомни, я тоже была при французском дворе. Зачем ты всегда притворяешься особенной?
– Каждому нужно что‑нибудь этакое.
– Этакое?
– Каждой женщине необходима изюминка – то, что притягивает взгляды, делает ее центром внимания. Я собираюсь быть француженкой!
– Строишь из себя невесть что, – протянула я осуждающе. Анна смерила меня взглядом.
– Я притворяюсь не больше и не меньше, чем ты, – спокойно произнесла она. – Моя маленькая сестричка, моя золотая сестричка, моя сладкая сестричка.