– Ты дитя Берендея, я дитя Берендея – вместе нам никто не страшен.
Маленький гость переполз на плечо, пошмыгал носиком, щекотнув узника усами, и вдруг сказал:
– Сила Берендея с нами навек. А ты не из крепости. Тут никто заветных слов не знает. Ты кто?
Малышка повернул голову к плечу и увидел крупную крысу:
– Малушка я, сын бортника Ерофея. А ты?
– Слушай, а что это так вкусно пахнет из твоей котомки? – крыса шумно втянула воздух ноздрями. – А меня звать Пацук.
– Я бы угостил тебя, Пацук, но руки связаны, – улыбнулся Малушка.
– А, ну я это быстро исправлю, – сказала крыса и ловко перегрызла верёвки.
Малушка размял затёкшие руки и достал из котомки хлеб и мёд. Обильно смазал кусок и положил перед крысой:
– Угощайся.
Крыса, отвернувшись от мальчика, быстро расправилась с угощением.
– Добрый ты, дитя Берендея. Случись нужда какая, брось оземь вот эту горошину – будет тебе от всех детей Берендея помощь, – Пацук подал Малушке маленькую сухую горошину и скрылся среди развалин.
Малушка завернул горошинку в тряпицу, оставленную Дарёной, и положил в кармашек на котомке.
Оглядевшись вокруг, Малушка понял, что место это остатки какого-то строения, от бывшей стены шел неприятный запах. Мальчик выглянул в щель между гнилыми досками, за ними располагались пустые стойла.
«Скот, поди, на выгоне», – подумал Малушка и направился в противоположную сторону.
Света было мало, потому шёл он сторожко, вытянув вперёд руки. Через несколько шагов наткнулся на стену, ощупал её по сторонам и вверх.
– Крепостная стена, – произнес шёпотом. – Пойду вправо, всё от ямы подальше.
Ощупывая левой рукой крепостную стену, Малушка медленно шёл вперёд. Вдруг он услышал неясный говор. Сделав еще пару шагов, он прислушался. Говорили двое. Голос одного показался Малушке очень знакомым. Да и второй он слышал недавно – так это Баламошка говорит с кем-то.
Баламошка говорил громко, никого не опасаясь:
– Да ты не бойсь, милёна моя. Малой связанный в яме лежит, во рту кляп вставлен – не пискнет.
Второй голос глухо басил ему в ответ:
– Я хочу, чтобы все было шито-крыто – не допусти Велес, воевода прознает. Ты слышишь меня, Баламошка?
– М-м? Да-да, уважаемый, слушаю, – бормотал дурачок. – Но ведь знаешь, в крепостишке нашей живет волхв. Как бы чего не пронюхал.
– Дай срок, мы и волхва умоем. Кто он против Морены? Червяк! – жутко знакомый голос гоготнул баском.
Малушка дрожал при одной мысли, что угодил в паутину заговора. Как поступить, чтобы не ошибиться? Чтобы предателей извести да свою буйну голову не сложить. Ему не страшно: он прирождённый разведчик – только бы не ошибиться. Первой мыслью было – бежать, доложить воеводе…. Но надо дослушать, пока говорят.
– Скажи, Баламошка, ты бы мог Быляту ножом прикончить или отравой извести?
Дурачок шумно сморкался, сопел и кряхтел, ковыряясь в носу грязным пальцем, и делал вид, что не слышал вопроса. Собеседник толкнул его:
– Ты что, глухим притворяться вздумал – вмиг уши прочищу.
– Ну, вот, – огорчился дурак, – палец сломал.
Послышался звук затрещины и знакомый бас:
– Поёрничай у меня еще – головой назад будешь ходить.
– Больно крут ты, милёна моя. С друзьями так не годится.
Тот, что с басом знакомым, отхаркался, сплюнул и так саданул кулаком дурака, что тот кубарем покатился.
– Если мало, добавлю еще. Тоже мне, друг отыскался.
Баламошка захныкал:
– Все Баламошку обидеть стараются, нет ему в жизни счастья. А я хоть и дурак, но человек – из миски ем ложкой и утираю губы ладошкой, когда поем.
– Мерзкий червяк ты, а не человек.
– Для чего ты тогда ко мне обращаешься? Паренька вон велел заныкать. Теперь воеводу извести…. Делай сам, если я червяк.
– Молчать! Здесь я решаю, кому что делать. Кому жить, а кому помирать время пришло.
Баламошка насупился и замолчал, больше не пытаясь с собеседником спорить.
– Ты не ответил – пырнёшь воеводу?
– А рука дрогнет? Может, лучше ядом? Есть яд?
– Найду. Потемну здесь же встретимся – принесу.
Заговорщики пошли в разные стороны. Малушке очень хотелось взглянуть на того, басовитого, но мимо крался дурак Баламошка, и мальчик решил проследить за ним.
Шут воеводский вернулся в развалины, встал на четвереньки у края ямы.
– Эй, ты где? – чета я тебя не вижу. Шевельнись-ка….
Малушка прокрался к нему за спину, вынул из котомки пращу, вложил булыжник, раскрутил до легкого свиста….
– Я здесь, дядя – оглянись!
Дурак оглянулся, стал подниматься – праща с булыжником чуть не снесла ему голову с плеч. Скоморошьим кувырком, боднув небо лаптями, Баламошка улетел в яму.
Теперь следовало пойти к воеводе и всё рассказать о заговоре. Но как пойдёшь, если не знаешь, того, что знакомым баском говорит. Он-то Малушку знает и сразу пырнёт ножом, не даст к воеводе на шаг подойти.
Паренёк присел в развалинах поразмыслить, доел остатки хлеба, что был в котомке – голода не утолил, но жить можно. Дождаться вечера и подкараулить на условленном месте второго, который яду обещал принести дурачку.
Он вернулся к стене крепостной, залег в высокой траве и стал ждать.
Долго ли коротко – время шло. Свечерело. Скот пригнали с выгона, поставили в стойла, подоили. Так захотелось молочка парного! В другой раз Малушка бы рискнул умыкнуть подойник из-под носа у баб. Но не сейчас.
Совсем стемнело. На башнях на стене зажгли факела. Часовые начали перекликаться. Взошла луна.
Малушка всё пытался вспомнить, где же он мог слышать тот грубый бас. И вдруг, словно свет луны осветил воспоминание! «Иди в дупле с пчёлами живи, тебе одному дом-то велик будет, а моему сыну как раз. Пшел вон, сам справляйся!». Староста! Но почему он в крепости и почему извести воеводу хочет!? Надо это выяснить!
Легкими неслышными шагами двинулся Малушка к месту встречи заговорщиков. Староста, прогнавший его из родного села, был уже там и тихо бормотал ругательства. Послышались шаги, и к старосте подошел человек в нерусской одежде.
– Зачем зваль? – тихо проговорил он. – Не пришёл мой время ещё.
– Тирах, может мне пока из крепости в село вернуться? – пробасил староста.
– О, рюска струсиль! Рюска не воин! – еле сдерживал голос иноземец.
– Да, погоди ты орать, нечисть печенежская! – не говорил, шипел предатель. – Перед закатом дочка воеводина нашлась, а привёл её в крепость сын бортника из моего села. Он меня в лицо знает. Помешать нашим планам может!
Малушка сжал кулаки так, что ногти впились в ладони – помешаю, как есть помешаю!
– Тебя зналь, моя не зналь, твой малшик, – рассмеялся печенег. – Я кто? Я купец. Паривез на крепость меха, украшения. Как мне он помешает? Я видаль, как он у ворот быль.
– Тирах, послушай, а вот как скажет он воеводе, что я его дом отобрал – велит воевода меня в тёмную посадить, – продолжал шипеть староста. – Кто тогда тебе поможет в нужный час? Дурачок этот? Много от его обиды на Быляту пользы…
Тирах задумался. Молча вышагивал вдоль стены, потом повернулся к старосте:
– Карашо. На заре уйди с крепости. И я уйду. Вернёшься, когда луна снова маладой будэт. К той время я и братья мои поспеют.
Печенег повернулся уйти, но староста тронул его за плечо:
– Погоди, Тирах, а может, нам отравить Быляту? Подсыпет Балабошка ему в пищу яду….
– Нет, – рявкнул Тирах, вспугнув ночную птицу, – убить воеводу высокий честь! Это мой делать будет.
Печенег смахнул руку старосты с плеча и зашагал прочь.
Предатель скрипнул зубами, но промолчал. Малушка осторожно выглянул из укрытия – староста сидел на бревнах, вглядываясь в темноту.
– Да куда этот дурак запропастился! Всё, хватит тут сидеть – пойду телегу соберу, да на заре прочь из крепости…
Малушка смотрел вслед ему. Он понял, что именно староста откроет ворота крепости, когда придут печенеги. Из-за подобного предательства была разграблена и разрушена в начале лета небольшая крепость на мысу в Заречье. Малушке об этом рассказали дружинники в Негельском погосте, когда он там мёд на хлеб менял.