Даром отдаем, можно сказать; бриджи, к примеру, всего за шестьдесят восемь долларов, а им износу нет.
Ральф поморщился, покряхтел — и капитулировал. Ом выбрал две рубашки: одну — в черно-малиновую шашечку, другую — в зеленую с желтым клетку, присовокупил к этому ухарскую двухгаллоновую техасскую шляпу с прекрасной кожаной лентой и в полном блеске походной амуниции уставился на себя в трехстворчатое зеркало.
Для Ральфа, как и для большинства мужчин, примерка платья была обычно пыткой, не говоря уже о том, что рядом с очередной обновкой весь прежний гардероб сразу начинал выглядеть несвежим и потрепанным. Зато в туристские доспехи рядиться было весело, как в маскарадный костюм. И, смотри, пожалуйста, какая у него бравая, складная фигура! Он воинственно расправил плечи, он молодцевато подбоченился. Потом он снял пенсне. Пенсне не вяжется с таким энергичным, мужественным обликом… В эту минуту Ральф был вполне уверен, что ему ничего не стоит одолеть пороги, пронести на спине трсхсотфунтовый тюк, осалить самого норовистого индейца.
«А очки закажу большие, круглые, как у Вэса Вудбери, — решил он. — У тех хоть не такой кабинетный вид…»
Продавец, большой дока по части спорта, обязанный своим знакомством с обстановкой опасных экспедиций не только заведению мистера Фултона и мистера Хатчинсона, но и трехнедельному пребыванию в лагерях ХАМЛа на озере Шатоква, всучил Ральфу полдюжины больших красных носовых платков, клеенчатый костюм — куртку, штаны и шляпу, рукавицы с дырочками для вентиляции, дорожные шлепанцы, шерстяные носки, специально изготовляемые одной специальной фирмой для узкоспециальной цели, о которой продавец имел несколько расплывчатое представление, высокие ботинки на шнурках, полуботинки, тоже на шнурках, и парусиновые туфли на резиновой подошве в дюйм толщиною.
К этому времени Ральф припомнил исступленные заклинания Вэса Вудбери: «Только главное — Христа ради, не набирай лишнего!»
Он спасся бегством с седьмого этажа лишь после того, как, уступив пламенным настояниям приказчика, стал обладателем великана-рюкзака: еще не родился индеец, который смог бы тащить на себе этого гиганта, если набить его до отказа. То был дивный рюкзак очень мудреной конструкции: внутренние карманы и наружные, и еще карманчики на верхнем клапане и на каждом язычок, ремешок и прехорошенький замочек. И крючки тут имелись, и колечки, и ремни. Правда, верхний клапан был такого хитроумного устройства, что, как ни бейся, не застегнуть, и содержимое замечательного рюкзака обильно кропили дожди; но этот единственный дефект Ральф обнаружил уже в байдарке на озере Уоррик.
Прочим снаряжением он обзавелся на первом этаже.
Палатки, одеяла, лодки и тому подобное взял на себя приятель Вудбери — тот самый, из Виннипега; все это должно было дожидаться путешественников на конечной станции, в Белопенном, а потому Ральф ограничился тем, что приобрел всего раза в два или три больше вещей, чем требовалось.
Спортивные авторитеты ухитрились навязать ему ворох безделок, которым суждено было стать для проводников-индейцев источником безмерного восторга: шарикоподшипниковый компас, жидкость «Антикомарин» — признательные комары расценивали ее как нектар, — неприкосновенный запас продовольствия в виде на редкость калорийных и совершенно несъедобных лепешечек-концентратов, а также инструмент, который мог служить ножом, пилкой для ногтей, сверлам, штопором, плоскогубцами и отверткой. Правда, среди этих игрушек нашлись и такие, которые в известной мере пригодились в пути: превосходный электрический фонарик, дробовик двадцатого калибра и очень незначительная часть спиннингов, удочек, наживок, рыболовных крючков и сетей, решительно необходимых, по утверждению специалиста из отдела рыболовных принадлежностей.
И все же для новичка в искусстве экипировки Ральф выказал поистине редкостный стоицизм, если учесть, с каким мучительным вожделением он пожирал глазами палатки, снабженные патефонами, складными ледниками и фотографиями Рузвельта; чудные маскировочные костюмы для охоты на болотную птицу, сшитые из травы, словно юбочки танцовщиц с Гавайских островов, и восковых счастливчиков, которые с видимым комфортом, совсем как живые, подремывали в спальных мешках на гагачьем пуху.