Он тоже был когда-то ребенком. В этом и спасение мое, и боль.
Можно ли постичь всю правду о человеке?
С другой стороны, как могут люди, принадлежащие одному роду, быть такими разными, такими не способными понять жизнь друг друга? Люди — это загадка, и все-таки я пишу о них, словно эту загадку можно разгадать.
Я собираю знаки. Иногда они бывают расплывчатые, ничего не говорящие, совсем как люди, встреченные мимоходом. А иногда становятся близкими и требовательными, точно вызов, который необходимо принять. В молодости я познакомилась с одной религиозной или метафизической теорией, согласно которой человек сам выбирает своих родителей. Тогда эта мысль испугала меня. Но теперь я именно это и делаю. То есть выбираю себе прабабушку с материнской стороны. И руководствуюсь при этом критериями, которые не одобрил бы ни один специалист по генеалогии. Однако я верю своей истории.
Интерес к тому, чего я никогда не смогу узнать точно, дает мне необходимые силы. Словно дорога через неизвестную местность — единственная и другой не существует. Мне приходится полагаться только на себя. Кроме того, на меня, конечно, влияют гены и семейные предания.
Мысль написать историю моей бабушки и прабабушки пришла мне в голову много лет назад, когда моя дочь прислала мне брошюру о Лофотенском соборе в Кабельвоге. В ней была цветная фотография запрестольного образа. Сюжет — моление о чаше Иисуса Христа в Гефсиманском саду. В брошюре сообщалось, что пастор и художник Фредрик Николай (Фриц) Йенсен закончил этот образ в 1869 или 1870 году и что ангела, протягивающего Христу чашу, он писал с реальной женщины.
Эта реальная женщина — Сара Сусанне Крог, урожденная Бинг Линд, родилась 19 января 1842 года в Кьопсвике в Нурланде. Дочь пишет, что, очевидно, это моя прабабушка!
Больше всего меня поразило, что она родилась в тот же день, что и мой сын, и была ровно на сто лет старше меня самой.
Читая брошюру, я вижу перед собой мою бабушку Элиду, она рассказывает о моей прабабушке — Саре Сусанне. И я понимаю, что ангел и в самом деле очень похож на моих бабушку, маму и тетю. Если черты лица могут повторяться из поколения в поколение, наверное, так же могут повторяться и мысли? Как прилив, бьющий о скалы, повторяется из поколения в поколение, хотя нас это ничему и не учит.
То, что эту брошюру прислала мне дочь, — тоже знак. Но еще много воды утечет, прежде чем я по-настоящему пойду по этому следу. Я сопротивляюсь как могу. Словно моя собственная история — яд, который может все отравить. Моя жизнь не может быть литературой. Ее нельзя сочинить и рассказать, как правду. Так мне кажется. Но потом я понимаю, что должна рассказать ее так же, как я рассказываю другие истории. Ибо что есть истинная правда? Разве человеческая мысль, неподвластная контролю, — это неправда? А наши поступки, они что, более правдивы только потому, что их можно контролировать? Ведь они могут быть насквозь фальшивы по сравнению с нашими чувствами и мыслями. Насколько мы можем узнать человека, которого встречаем в жизни?
Постепенно я понимаю, что жизнь постоянно меняется, и в плохом и в хорошем. Все только вопрос времени.
Я нигде не нашла письменных свидетельств о том, что заставило меня взяться за эту историю, — свидетельств о встрече Сары Сусанне с художником и пастором Йенсеном. Даже если бы они у меня и были, я не могла бы утверждать, что это истинная правда об этих двух людях. Тот, кто рассказывает историю, подчиняется своим законам. Род может хранить в тайне что-то неблаговидное, и каждому приходится все начинать заново. Что же касается моей истории, я слишком мало знаю и помню из всего того, что сформировало меня как личность. Может быть, потому, что не хочу помнить. Я тратила и трачу много усилий, продвигаясь вперед. Словно будущее можно построить, не оглядываясь назад.
Фру Линд
Фру Линд овдовела в 1848 году, но раздел имущества в семье состоялся только в 1851-м.