ВСТУПЛЕНИЕ
История Ганса Касторпа, которую мы хотим здесь рассказать, - отнюдь не ради него (поскольку читатель в его лице познакомится лишь с самым
обыкновенным, хотя и приятным молодым человеком), - излагается ради самой этой истории, ибо она кажется нам в высокой степени достойной
описания (причем, к чести Ганса Касторпа, следует отметить, что это именно его история, а ведь не с любым и каждым человеком может
случиться история). Так вот: эта история произошла много времени назад, она, так сказать, уже покрылась благородной ржавчиной старины, и
повествование о ней должно, разумеется, вестись в формах давно прошедшего.
Для истории это не такой уж большой недостаток, скорее даже преимущество, ибо любая история должна быть прошлым, и чем более она -
прошлое, тем лучше и для ее особенностей как истории и для рассказчика, который бормочет свои заклинания над прошедшими временами; однако
приходится признать, что она, так же как в нашу эпоху и сами люди, особенно же рассказчики историй, гораздо старее своих лет, ее возраст
измеряется не протекшими днями, и бремя ее годов - не числом обращений земли вокруг солнца; словом, она обязана степенью своей давности не
самому времени; отметим, что в этих словах мы даем мимоходом намек и указание на сомнительность и своеобразную двойственность той
загадочной стихии, которая зовется временем.
Однако, не желая искусственно затемнять вопрос, по существу совершенно ясный, скажем следующее: особая давность нашей истории зависит еще
и от того, что она происходит на некоем рубеже и перед поворотом, глубоко расщепившим нашу жизнь и сознание... Она происходит, или, чтобы
избежать всяких форм настоящего, скажем, происходила, произошла некогда, когда-то, в стародавние времена, в дни перед великой войной, с
началом которой началось столь многое, что потом оно уже и не переставало начинаться. Итак, она происходит перед тем поворотом, правда
незадолго до него; но разве характер давности какой-нибудь истории не становится тем глубже, совершеннее и сказочнее, чем ближе она к этому
"перед тем"? Кроме того, наша история, быть может, и по своей внутренней природе не лишена некоторой связи со сказкой.
Мы будем описывать ее во всех подробностях, точно и обстоятельно, - ибо когда же время при изложении какой-нибудь истории летело или
тянулось по подсказке пространства и времени, которые нужны для ее развертывания? Не опасаясь упрека в педантизме, мы скорее склонны
утверждать, что лишь основательность может быть занимательной.
Следовательно, одним махом рассказчик с историей Ганса не справится. Семи дней недели на нее не хватит, не хватит и семи месяцев. Самое
лучшее - и не стараться уяснить себе заранее, сколько именно пройдет земного времени, пока она будет держать его в своих тенетах. Семи лет,
даст бог, все же не понадобится.
Итак, мы начинаем.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПРИЕЗД
В самый разгар лета один ничем не примечательный молодой человек отправился из Гамбурга, своего родного города, в Давос, в кантоне
Граубюнден. Он ехал туда на три недели - погостить.
Из Гамбурга в Давос - путь не близкий, и даже очень не близкий, если едешь на столь короткий срок. Путь этот ведет через несколько
самостоятельных земель, то вверх, то вниз. С южногерманского плоскогорья нужно спуститься на берег Швабского моря{9}, потом плыть пароходом
по его вздымающимся волнам, над безднами, которые долго считались неисследимыми.
Однако затем путешествие, которое началось с большим размахом и шло по прямым линиям, становится прерывистым, с частыми остановками и
всякими сложностями: в местечке Роршах, уже на швейцарской территории, снова садишься в поезд, но доезжаешь только до Ландкварта, маленькой
альпийской станции, где опять надо пересаживаться.