Надо полагать, за «случаи расхождения в ценностях» кто-то ответил, но главное для нас – этот документ подтверждает, что алмазы СГУ стекались в спецотдел МГБ, к Баулину. А вот что с ними происходило дальше? Возможности их использования в промышленности и экспортных операциях мы рассмотрим в следующих главах. А сейчас попытаемся ответить на вопрос: могли эти алмазы просто оседать в закромах Гохрана, увеличивая стоимость золотовалютных резервов СССР?
Этот вопрос имеет под собой серьезные основания – во всяком случае, с золотом, которое добывало СГУ МВД, дело обстояло именно так.
«К концу 1920-х годов – времени установления единоличной власти Сталина – страна Советов находилась на грани финансового банкротства. Золотовалютные резервы СССР не превышали 200 млн золотых рублей, что было эквивалентом 150 т чистого золота. Ничтожно мало по сравнению с довоенным золотым запасом Российской империи, который по стоимости достигал почти 1,8 млрд золотых рублей (эквивалент более 1400 т чистого золота). К тому же у СССР образовался внушительный внешний долг, и стране предстояло потратить астрономические средства на индустриальный рывок. Ко времени смерти диктатора в марте 1953 года золотой запас СССР вырос как минимум в 14 раз. В наследство последующим советским руководителям Сталин оставил, по разным оценкам, от 2051 до 2804 т золота. Сталинская золотая кубышка оказалась больше золотой казны царской России»[66].
Но по меньшей мере два обстоятельства мешают дать положительный ответ на вопрос: «Накапливались ли алмазы СГУ в Гохране в целях повышения его капитализации?»
Первое – слишком высока была себестоимость уральских алмазов. Создавать запас алмазов, платя за них в двести с лишним раз больше цены мирового рынка, – очевидная бессмыслица. Это не повышение капитализации Гохрана, а разбазаривание бюджета. Такого мнения, в частности, придерживался сталинский министр финансов А. Зверев. В апреле 1953 года, почти сразу же после ликвидации СГУ МВД и перехода «Уралалмаза» в ведение Министерства металлургической промышленности СССР, Зверев в письме министру И. Тевосяну предложил добычу алмазов на Урале прекратить, а действующие предприятия законсервировать. Мотивировал он свою идею запредельной себестоимостью добычи. И Тевосян частично с этим предложением согласился, он полагал нужным продолжать геологоразведку на алмазы и сохранить добывающие мощности на Урале, но только в объеме, позволяющем развивать технологию добычи, не более[67].
Однако на уровне председателя Совмина Г. Маленкова это предложение не прошло, добыча на Урале не прекращалась ни на минуту, более того, она росла, бешеные деньги в нее продолжали исправно вкладываться, и алмазы по-прежнему продолжали поступать к полковнику Баулину. Зверев и Тевосян были, конечно, правы, если смотреть на задачу с позиций бухгалтера и промышленника. Но для кого-то на самом верху экономика добычи уральских алмазов была вторична. Что-то более важное лежало на чаше весов.
Второе – накапливать актив для повышения капитализации Гохрана имело смысл только в том случае, если в любой момент времени можно было точно знать стоимость этого актива. А вот с эти возникали проблемы. Стоимость золотого (платинового, серебряного) слитка определяется двумя параметрами: массой и долей чистого металла в сплаве. Биржевые данные о стоимости унции чистого золота (и других драгметаллов) публикуются ежедневно, и общую стоимость золотого запаса Гохрана всегда можно посчитать элементарно. С бриллиантами дело обстоит существенно сложнее – параметров оценки гораздо больше. Вес – единственная объективно измеряемая характеристика, но далеко не самая главная, реальная стоимость двух одинаковых по весу бриллиантов может отличаться в разы. Но все же в свободном доступе имелись каталоги аукционных домов, прейскуранты ювелирных и гранильных компаний – экспертам Гохрана было на что опереться. И хотя уровень погрешности таких оценок был значительным (вспомним неудачные прейскуранты «Торгсина»), все же бриллианты можно было оценить, они действительно являлись активом, пусть и гораздо менее удобным по сравнению с драгметаллами.
А с неограненными алмазами («сырыми», как говорят в отрасли) дело обстояло совсем плохо. Рынок сырых алмазов в рассматриваемый период был практически полностью монополизирован корпорацией «Де Бирс», и она диктовала цены. Ценообразование строилось на основе прейскурантов, которые создавались на базе эталонных коллекций алмазов из месторождений, контролируемых «Де Бирс». Неограненный алмаз оценивается по нескольким тысячам параметров, и алмазы из разных месторождений заметно отличаются друг от друга. (В отношении сырого алмаза всегда можно точно сказать, где он добыт, а по бриллианту – нет.) Прейскуранты «Де Бирс» были строго охраняемой коммерческой тайной, к которой допускались только тщательно проверенные покупатели «первой руки» – сайтхолдеры. СССР официально в число сайтхолдеров не входил. Но, даже если бы состав прейскурантов «Де Бирс» стал известен Гохрану, толку от этого было немного – в эталонах не могло находиться уральских образцов. Поэтому сказать с приемлемой точностью, сколько стоит в мировых ценах добыча «Уралалмаза», было в принципе невозможно. И историческая справка на сайте Гохрана совершенно справедливо указывает на то, что до начала эксплуатации якутских месторождений сортировки и первичной обработки (т. е. оценки) сырых алмазов в Гохране не было. Поэтому алмазы СГУ МВД не могли выполнять функцию тезаврации, не были сокровищем, формально говоря, их даже невозможно было поставить на баланс, и на капитализацию Гохрана они никак не влияли. А вкладывать огромные деньги в добычу товара с неопределенной ценой лишь для того, чтобы его складировать, – значило противоречить здравому смыслу.
Примечания
1
Харитонов Т. В. Уральские алмазы: предыстория // Уральский геологический журнал. 2014. № 2 (98). С. 55–65.
2
ГАРФ. Ф. 5446. О. 49а. Д. 3159. Л. 4.
3
ГАРФ. Ф. 5446. О. 49а. Д. 3159. Л. 7.
4
А. Я. Колыхматов не был геологом, открытие свое он совершил благодаря старательской интуиции и удаче. Исчерпывающая информация о работе профессиональных геологов по открытию уральских россыпных месторождений в период 1930–1950-х годов приведена в работе Т. В. Харитонова «Алмазоносность Урала» (Пермь: Перм. гос. нац. исслед. ун-т., 2016. С. 50–59).
5
Харитонов Т. В. Алмазоносность Урала. Пермь: Перм. гос. нац. исслед. ун-т., 2016. С. 54–55.
6
В конце 1940-х годов Помазнев стал инициатором так называемого «Ленинградского дела», в результате которого были репрессированы председатель Госплана Н. Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) А. Кузнецов и другие советские партийные и государственные деятели.
7
ГАРФ. Ф. 5446. О. 25а. Д. 8352. Л. 12.
8
В исторической литературе факт масштабного использования заключенных в алмазной геологии в 1940-х годах отражения не нашел, поскольку авторы публикаций изучали документы лишь геологических организаций.
9
ГАРФ. Ф. 5446. О. 25а. Д. 8352. Л. 20.
10
Речь, конечно, не идет о личной коррупции сталинского наркома. Но любой руководитель в СССР был заинтересован в расширении «лимитов», в том числе финансовых, подведомственных ему производств, что создавало возможность хозяйственного маневра в жестких условиях централизованного планирования.
11
ГАРФ. Ф. 5446. О. 25а. Д. 8352. Л. 31.
12
РГАЭ. Ф. 8153. О. 5. Д. 809. Л. 55.
13
РГАЭ. Ф. 8153. О. 5. Д. 809. Л. 100.
14
«Торгсин» – Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами, существовало в 1931–1936 годах. Занималось скупкой у населения драгоценных металлов и камней с целью последующей продажи за рубеж за конвертируемую валюту.