– Бисмилляхи рахмани рахим, – говорит Абу Ахмет, – Во имя аллаха милостивого, милосердного. Приветствую вас.
Хелена сидит с каменным лицом.
Хозяин, возникший за ее спиной, ловко расставляет посуду, раскладывает приборы, наливает воду из синей бутылки в сияющий чистотой бокал.
***
– Марко, – мягко говорит иезуит, – я ни в чем не обвиняю вас. Я ни в чем не обвиняю вашу жену. Кто я такой, чтобы винить кого-либо? Мы все лишь люди. Всего лишь люди. Комиссии важно понять, что эта смерть не имеет отношения к переговорам генерала с… другим человеком. А виновные в ней…
– Вы же сказали, что никого не вините?
– Граф. Вы же понимаете, что-то надо сказать прелату, что-то надо сказать карабинерам, что-то надо сказать прессе. Он был на удивление известен. Я читал о том, что у вашей жены были с ним общие интересы. Гастрономические, надо полагать.
– Я сожалею, Никколо, но я никак не могу одобрить ваш разговор с ней. Она слишком неопытна для этого. Не искушена. Я не могу так рисковать.
– Ох, вы не знаете этих русских женщин.
– И все же я знаю женщин лучше вас.
– Вы правы. А кстати, где она сейчас, в городе?
– Совершает покупки, я полагаю. Вас же не нужно предупреждать, что последует, если к ней кто-то приблизится?
– Не нужно, граф, – Никколо с видимым сожалением встает из удобного кресла, – что ж, будем как-то сами выкручиваться…
***
– Кстати, – говорит Абу Ахмет, с сожалением глядя на пустую тарелку и вытирая лоснящиеся губы уголком салфетки, – отличная работа с этим… поваром. Ты нам очень помогла.
Елена скупо улыбается.
– Что?
– Видишь ли, дорогой Абу Ахмет. Я этого не делала.
– Что-о?!
– И я очень зла, – белки ее глаз на несколько мгновений заливает кровь. Или это игра теней. Но хозяин, наблюдающий из приоткрытой двери, бледнеет и скрывается с глаз.
Абу Ахмет озадаченно откидывается на спинку стула.
– И чего же нам теперь ожидать? – спрашивает он будто бы сам себя.
***
Вилла Боргезе. Римский зоопарк. Человек в зеленом плаще с надвинутым на голову капюшоном заходит на мостик над водоемом. Желто-зеленая вода едва колеблется внизу. Человек достает из-за пазухи объемистый бумажный сверток. Мимо него проезжает мальчик на велосипеде. Человек вздрагивает. Сверток падает в воду.
Вода вскипает, одновременно с жутким гулом хлопают пасти нескольких крокодилов.
По воде плывут бурые пятна.
***
Уже стемнело. Граф задумчиво стоит у стеллажа с книгами.
– Милый, – он не оборачивается, – я вернулась. Мы сегодня куда-нибудь идем?
– Нет, не думаю.
– Хорошо. Я лягу пораньше.
Он кивает. Когда Елена подходит к двери, он спрашивает:
– Этот Паоло, которого недавно нашли. Ты с ним встречалась… здесь?
Она останавливается.
– Да.
– И как он тебе показался?
– Милый, но немного скучный. Он какой-то… сектант. Представляешь мое разочарование.
Граф сжимает кулак.
– Представляю.
– Оставлю тебя, дорогой. Хочу лечь пораньше.
– Да, – она выходит, – ты уже говорила.
Он разжимает кулак. На ладони раздавленная сережка.
Глава 5. Свежее мясо
Ночь, кухня ресторана. Паоло, в белом фартуке и поварской шапочке, с тесаком в руке задумчиво стоит над огромным куском дымящегося мяса. Склоняет голову набок. Отходит. Снова примеривается.
На полу кухни, в углу, небольшой помост из потемневших досок. Вверху на стене висит странной формы цепь и плётка с семиконечным хвостом.
Паоло разгорячен недавним сексом.
Он замахивается.
И останавливается – слышит, как в зале ресторана разговаривают люди.
Озадаченный, он выходит в темный зал.
Двое за столиком не обращают на него внимания. Такое впечатление, будто они не знают, что света нет.
– Вы мне не можете ничего советовать, – на повышенных тонах говорит один, чей голос кажется Паоло знакомым, – уж тем более запрещать. Я отчитываюсь не перед вами.
– Я просто хочу понять, что это даст, – насмешливо говорит другой, – а вы дуетесь и пыжитесь. Вопрос очень простой – зачем нам два халифата, если еще вчера не было ни одного?
– Так вот именно поэтому!..
– Синьоры, – говорит Паоло и чувствует, что заговорил зря, – ресторан закрыт, прошу вас уйти.
Свет с кухни обрисовывает его фигуру предельно четко.
– Это вы, – с непонятной Паоло эмоцией говорит первый собеседник, – и почему я надеялся, что вы нас не заметите?
Второй брезгливо и недоверчиво усмехается.
– Прошу вас уйти, синьоры, – повторяет Паоло. За витриной проезжают дорогие машины, они едут медленно, как будто подкарауливая кого-то.
– Разве вы не должны нас любить? – тяжёлым басом спрашивает второй гость, поднимаясь из-за стола, – вы же хороший католик, Паоло, вы не прогоните путников с порога своего дома?
– Я вас не знаю, – говорит Паоло, держа тесак перед собой, – пожалуйста, уходите.
– Но меня-то вы знаете, – говорит первый, выходя на свет.
***
Маленький сухонький человек в очках прощается с кем-то в коридоре, протягивая руку для поцелуя, затем заходит в келью, крестится на образ Богоматери, запирает дверь на ключ. Садится в кресло и задирает полу сутаны.
С большой осторожностью, морщась, он расстёгивает крючки и снимает вериги со своего правого бедра. На шипах остаются кровоточащие лоскуты. Бедро имеет странный багрово-синий цвет.
Дрожащими пальцами человек подносит вериги к губам, целует их и бессильно роняет на стол.
Со старых морщинистых губ срывается вздох облегчения.
Он сидит неподвижно, с закрытыми глазами.
***
– Ах, это вы, – Паоло теряется, опускает руку с тесаком, улыбается, вытирает рукавом проступившую испарину, – да, конечно, синьор ам…
Непостижимо быстро незнакомый гость оказывается у него за спиной.
И с диким урчанием впивается в его шею.
***
Человек в очках открывает глаза, берет со стола какую-то бумагу и читает.
По ходу чтения его лицо становится все мягче. Он улыбается. В глазах за простыми стеклами очков светится нежность.
***
Паоло страшно кричит, его колени подгибаются, вдвоем они вваливаются в ярко освещённую кухню. Он вслепую машет тесаком, пытаясь ударить вампира. В руку с тесаком впивается клыками второй. И отрывает ее движением головы. Тесак с оглушительным звоном падает на залитый кровью кафель. Глаза Паоло стекленеют. Лицо становится блаженным. Он падает на колени, затем заваливается на спину. Из оставшейся без кисти руки толчками бьёт темная кровь. Шелковые складки алой артериальной крови, пульсируя, спадают из рваной раны на шее.
***
– Именно так, – говорит человек в очках, держа в руке письмо, – именно так, мой возлюбленный сын, из каждых ста душ нам нужны все сто.
Он кладет письмо на стол, снимает очки и, держа их в отнесенной от лица руке, надолго застывает в раздумьях.
На столе стоит коробка, обтянутая крокодиловой кожей. На коробке почтовый ярлычок, в графе «Отправитель» написано твердым почерком с уклоном влево: «От Паоло Виллардо, супернумерария». В графе «Адрес» – «Виа дей Кондотти».
***
Логан, стоя над телом бедного Паоло, добродушно смеется:
– Какой сладкий козленочек! И какой прыткий! Ну же, Питер, я знаю, на что ты смотришь, меня можно не стесняться!
Окровавленный рыжий посол Ее Величества Питер Флеминг как будто ощетинился каждым волосом, он дрожит от азарта и ярости, глаза налиты кровью, огромные жёлтые клыки выпирают изо рта. На четвереньках он подползает к телу Паоло, обнюхивает его, фырчит, берет двумя руками его левую руку, облизывает пальцы, сосет их, и, зверея, клацает челюстями. Скрип и хруст ломающихся костей, лохмотья плоти, вторая кисть оказывается на полу.
– Ты полон загадок, Питер, – говорит Логан. – Зачем тебе его руки?
Выпуклые глаза Питера поблескивают безумием.
– Хочу отправить посылку одному своему знакомому, – говорит он. – Своего рода жест.
Глава 6. Мальтийский крест
Мальта, Великая Гавань. Очередной транспорт причаливает к уже знакомой пристани.
Сегодня атмосфера изменилась, по первому взгляду на пристань заметно, что процедура приема беженцев проходит более организованно и четко. В целях безопасности периметр обнесен проволочным заграждением. Сразу после регистрации у одного из пяти столиков зарегистрированный направляется по коридору к одному из пяти автобусов.