Лиза остановилась, чтобы тщательно вытереть свои мокрые ботинки на коврике прежде, чем ступить в её святилище. Ни один мокрый след не осквернит эти освященные этажи.
Разум Лизы страдал от бездействия с её последнего дня в средней школе пять лет назад. Она представляла, как музей говорит с ней, нашёптывая обольстительные вещи, которые она никогда не познает: пьянящие, экзотические места, тайны, приключения. Онав предвкушении приходила сюда на работу каждую ночь, несмотря на то, что провела утомительный день, прислуживая за столиками. Лиза обожала куполообразные потолки с их блестяще нарисованными мозаиками, изображающими известные саги. Она могла описать в ярчайших подробностях мельчайшие нюансы большинства последних приобретений. Она могла пересказать наизусть все пояснения к экспонатам: каждое сражение, каждое завоевание, каждого невероятного героя или героиню.
Обтерев досуха подошвы ботинок, Лиза повесила свой дождевик за дверью и проворно шагнула мимо вводных выставок, спеша вкрыло средневековья. Она провела пальцами по мемориальной доске у входа, очерчивая контуры позолоченных букв:
ПУСТЬ ИСТОРИЯ СТАНЕТ ВАШЕЙ ВОЛШЕБНОЙ ДВЕРЬЮ В ПРОШЛОЕ. ЗАХВАТЫВАЮЩИЕ НОВЫЕ МИРЫ ЖДУТ ВАС
Кривая улыбка изогнула её губы. Она могла использовать волшебную дверь для нового мира: мира, в котором она могла посещать колледж, когда все её школьные друзья убежали прочь с новыми чемоданами к новым друзьям, оставляя её в пыли с разрушенными надеждами и мечтаниями. Колледж? Бах! Вечеринки, друзья? Бах, бах! Родители, живущие, чтобы увидеть, как она взрослеет, возможно, выходит замуж? Бах!
Она посмотрела на свои часы и предала забвению свои несчастья в порыве энтузиазма. Быстро работая, она пронеслась, вымывая шваброй крыло, пока оно не стало безупречным. Смахивание пыли с экспонатов было удовольствием, которое она смаковала, прикасаясь руками к сокровищам, что не позволила бы днем ни одна охрана. Как обычно, она оставила кабинет директора Стейтменна напоследок. Не только потому, что директор был очень дотошным. У него часто бывали интересные новые приобретения в кабинете, оставленные для последующего занесения в каталог, до того, как их поместят на выставку. Лиза могла часами бродить по тихому музею, изучая оружие, броню, легенды и сражения, но Стейтменн был строг в одном - она покидает музей до 5:00 утра.
Лиза закатила глаза, возвращая книги на места в книжные шкафы из красного дерева, расположенные вдоль стен его кабинета. Стейтменн был напыщенный, чопорный мужчина. При приеме на работу в конце собеседования, она встала и протянула свою руку, на которую Стейтменн уставился с отвращением. Затем недовольнымтоном сообщил ей, что единственным доказательством её ночного присутствия, должны быть безупречно чистые офисы. Он так энергично напомнил ей о пятичасовом ‘комендантском часе’, что Лиза чувствовала себя подобно Золушке, уверенная, что Стейтменн превратит её в кое-что похуже тыквы, не покинь она музей вовремя.
Несмотря на то, что он грубо поставил её на место, девушка ликовала, что получила работу, потому она позволила своей маме уговорить её пойти с Руби на обед по поводу запоздавшего дня рождения. Вспоминая об этом фиаско, Лиза закрыла глаза и вздохнула. После обеда, Лиза ждала в баре своей очереди сыграть с Руби в пул. Красивый, хорошо одетый мужчина обратился к ней. Они флиртовали, и Лиза чувствовала себя особенной в течение нескольких мгновений. Когда он спросил, чем она зарабатывала на жизнь, она гордо ответила, что работает в музее. Он настаивал, поддразнивая: Директор? Бухгалтер? Экскурсовод?
“Ночная уборщица, - ответила она. - А днем работаю официанткой в “Первых часах””.
Он принёс свои извинения и мгновение спустя ушёл. От унижения у неё покраснели щёки, пока она ждала в баре Руби, чтобы та спасла её.
Вспомнив сие свидетельство пренебрежения, Лиза смахнула тряпкой пыль на книжных полках, сердито хлопнула ею по большому глобусу в углу кабинета, расстроенная, что этот инцидент всё ещё беспокоил её.